Но пасаран! Годы и люди
Шрифт:
ГЕББЕЛЬС. ЭТОТ ВОПРОС Я СЧИТАЮ ДЕРЗКИМ И НЕУМЕСТНЫМ.
БОЕВ. ИМЕЙТЕ В ВИДУ, ГОСПОДИН ГЕББЕЛЬС, ЧТО ВАС НАЙДЕМ ВСЮДУ, КУДА БЫ ВЫ НИ УБЕЖАЛИ, А ВИСЕЛИЦА ДЛЯ ВАС УЖЕ ПРИГОТОВЛЕНА.
В ОТВЕТ В ТЕЛЕФОНЕ РАЗДАЛОСЬ НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ МЫЧАНИЕ.
БОЕВ. У ВАС ЕСТЬ КО МНЕ ВОПРОСЫ?
— НЕТ, — ОТВЕТИЛ ДОКТОР ГЕББЕЛЬС СЕРДИТЫМ ГОЛОСОМ И ПОЛОЖИЛ ТРУБКУ.
СЛУХ ОБ ЭТОМ ВЕСЕЛОМ РАЗГОВОРЕ БЫСТРО РАЗНЕССЯ СРЕДИ ТАНКИСТОВ. БОЕВУ ПРИШЛОСЬ ДЕСЯТКИ РАЗ ПОВТОРЯТЬ СВОЙ РАССКАЗ О ТОМ, КАК ОН ПО ДУШАМ ПОБЕСЕДОВАЛ С КОМИССАРОМ ОБОРОНЫ БЕРЛИНА.
— НУ, А МЫ УЖЕ ПОСТАРАЕМСЯ, КАК МОЖНО СКОРЕЕ ПОГОВОРИТЬ С ГЕББЕЛЬСОМ НЕ ПО ТЕЛЕФОНУ, А ЛИЧНО, — СКАЗАЛ ОДИН ИЗ
Сейчас, по прошествии многих лет, вспоминаю, как возникла идея разговора с Геббельсом. Как-то стихийно, в результате логической цепочки мыслей: вот стоит на полу молчаливый телефон. Действует ли он? Поднимаю трубку, слышу сигнал зуммера. Ага, значит отсюда можно соединиться с любым абонентом Берлина?! Стоит только захотеть… Бросаю взгляд в окно, вижу забитый нашими танками широкий двор.
Любой, значит, кто захочет, может поднять телефонную трубку и сообщить в штаб обороны Берлина о скоплении танков и войск в районе, где мы находимся. Этой мыслью я поделился с моими товарищами офицерами-танкистами. Война-то не окончена, как же можно мириться с тем, что в руках врага, хотя и уже почти добитого, такая возможность связи.
С кем же соединиться? Уже впоследствии я сообразил, что в моей памяти в те минуты возник облик Михаила Кольцова. Он непременно позвонил бы. Кому? Ну, конечно же, самому доктору Геббельсу, только ему!.. Попробуем…
Так родилась идея.
Чем ближе мы, переступая по этапам справочных бюро, секретарских телефонов, подбирались к цели, чем реальнее становилась возможность действительно услышать голос Геббельса, тем становилось страшнее: а вдруг и правда дозвонимся? А что, если доктор Геббельс возьмет да брякнет на весь мир, что большевики, дескать, пытаются вступить в переговоры… От этого предположения выступил холодный пот. За такое дело можно головы не сносить… Решение созрело молниеносно: нужно попросту облаять доктора. Облаять его в духе письма запорожцев турецкому султану!..
…Когда Боев повесил трубку, в комнате стояла зловещая тишина. К тому времени все присутствующие уже поняли всю меру риска. Каждый чувствовал себя соучастником, каждый прикидывал возможные последствия…
В комнату быстрым шагом вошел высокого роста офицер в почерневшем, видавшем виды полушубки с мятыми погонами старшего лейтенанта. Это был литературный сотрудник газеты нашего гвардейского танкового корпуса «В бой за Родину» Владимир Баскаков, прошедший с корпусом долгий боевой путь с конца 1942 года, с Калининского фронта. Мы рассказали ему о телефонном разговоре, поделились своими тревогами.
— А что, собственно, страшного в вашем разговоре, — весело сказал Баскаков, — прекрасный разговор, только советую: немедленно на свежую память составьте акт, запишите каждое слово. На всякий случай.
— Ну, и всыпят нам за это дело, братцы, ох, и влетит же нам, — растерянно проговорил фоторепортер Виктор Темин.
Мы тут же отстучали на машинке в нескольких экземплярах официальный акт, в котором стенографически, как и в моей телеграмме, посланной в Москву, воспроизвели телефонный разговор. В это время во двор въехал броневик с офицером связи из штаба армии.
— Кто тут разговаривал с Геббельсом? — сухо спросил молодой капитан, войдя в комнату.
Мы ему тут же вручили наш акт. Он бережно вложил его в полевую сумку и, обведя всех нас взглядом, не предвещающим ничего хорошего, молча удалился.
Откуда они узнали? И так быстро!.. Да, кажется, Темин прав, дорого нам обойдется разговорчик с руководителем обороны
В общем, дело тем и кончилось. Никто не пострадал от этой озорной затеи. Но легенда о телефонном звонке доктору Геббельсу облетела тогда всю армию. Мне впоследствии говорили, будто Жуков, получив донесение, весело смеялся.
Геббельс через сорок восемь часов после этого телефонного разговора пустил себе пулю в лоб. Корреспонденцию эту Совинформбюро в Юнайтед Пресс не отправило. Вероятно, товарищи сочли всю эту историю неправдоподобной. Или решили, что она не соответствует серьезному духу времени.
МОЛНИЯ. МОСКВА, ЛЕОНТЬЕВСКИЙ ПЕРЕУЛОК, 10, СОВИНФОРМБЮРО, ЛОЗОВСКОМУ, БАЛАШОВУ. ПЕРЕДАЮ ДЛЯ ЮНАЙТЕД ПРЕСС
ЕЩЕ НОЧЬЮ СЕГОДНЯ ГРЕМЕЛА В ГОРОДЕ КАНОНАДА. В ОЖЕСТОЧЕННЫЕ АТАКИ ХОДИЛИ ГВАРДЕЙЦЫ, ТАНКИСТЫ И ПЕХОТИНЦЫ, ШТУРМУЯ ДОМ ЗА ДОМОМ, КВАРТАЛ ЗА КВАРТАЛОМ. И ВОТ ВСЕ КОНЧЕНО. НЕПРАВДОПОДОБНОЙ КАЖЕТСЯ ТИШИНА, НАСТУПИВШАЯ ВНЕЗАПНО В БЕРЛИНЕ, И ТРУДНО ПОВЕРИТЬ, ЧТО СВОБОДНО ЕДЕШЬ НА МАШИНЕ ПО УЛИЦАМ, ГДЕ ВЧЕРА ШЛИ ГОРЯЧИЕ БОИ, ГДЕ ЛИЛАСЬ КРОВЬ. РУШИЛИСЬ СТЕНЫ ДОМОВ И ГОРЕЛИ ТАНКИ. В ПОСЛЕДНИЕ ЧАСЫ БОЕВ КАЖДЫЙ БОЕЦ И КАЖДЫЙ ОФИЦЕР ЗНАЛИ, ЧТО С МИНУТЫ НА МИНУТУ ГИТЛЕРОВЦЫ НЕИЗБЕЖНО ДОЛЖНЫ КАПИТУЛИРОВАТЬ. НО НАТИСК НЕ ОСЛАБЕВАЛ, И ЛЮДИ ШЛИ В БОЙ, ЗНАЯ, ЧТО ИХ ЖИЗНЬ МОЖЕТ ОБОРВАТЬСЯ ОДНИМ ИЗ ПОСЛЕДНИХ ВЫСТРЕЛОВ ЭТОЙ ВОЙНЫ. ВЕРИЛИ В ПОБЕДУ И УМИРАЛИ С ЭТОЙ ВЕРОЙ ПЕРВОГО МАЯ СОРОК ПЯТОГО ГОДА ТАК ЖЕ, КАК ВЕРИЛИ ДВАДЦАТЬ ВТОРОГО ИЮНЯ СОРОК ПЕРВОГО…
В ЧЕТЫРЕ ЧАСА УТРА ПЕРВОГО МАЯ КОМАНДУЮЩЕМУ Н-СКОЙ АРМИЕЙ ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКУ ЧУЙКОВУ СООБЩИЛИ, ЧТО С НИМ ЖЕЛАЕТ ВСТРЕТИТЬСЯ ПАРЛАМЕНТЕР. С БЕЛЫМ ФЛАГОМ В РАСПОЛОЖЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК ПРИБЫЛ НАЧАЛЬНИК ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА ГЕРМАНСКИХ СУХОПУТНЫХ СИЛ ГЕНЕРАЛ ПЕХОТЫ КРЕБС В СОПРОВОЖДЕНИИ ПЕРЕВОДЧИКА, ПОЛКОВНИКА. ГЕНЕРАЛ ЧУЙКОВ ПРИНЯЛ КРЕБСА У СЕБЯ В ШТАБЕ, В ОДНОМ ИЗ ДОМОВ ВОСТОЧНОЙ ЧАСТИ БЕРЛИНА.
ГЕНЕРАЛ КРЕБС ОБЪЯВИЛ, ЧТО ЯВИЛСЯ С ЧРЕЗВЫЧАЙНО ВАЖНЫМ И СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНЫМ СООБЩЕНИЕМ. ОН ЗАЧИТАЛ ПИСЬМО, ПОДПИСАННОЕ ГЕББЕЛЬСОМ И БОРМАНОМ, В КОТОРОМ СООБЩАЛОСЬ, ЧТО В ТРИ ЧАСА ПЯТЬДЕСЯТ МИНУТ ТРИДЦАТОГО АПРЕЛЯ ГИТЛЕР ЗАСТРЕЛИЛСЯ И ОСТАВИЛ ЗАВЕЩАНИЕ, В КОТОРОМ РУКОВОДСТВО СТРАНОЙ ПОРУЧИЛ ГЕББЕЛЬСУ В КАЧЕСТВЕ КАНЦЛЕРА, ГРОСС-АДМИРАЛУ ДЕНИЦУ В КАЧЕСТВЕ ПРЕЗИДЕНТА И БОРМАНУ. ПИСЬМО НАЧИНАЛОСЬ СЛОВАМИ: «СООБЩАЕМ ВОЖДЮ РУССКОГО НАРОДА, ЧТО ФЮРЕР ГЕРМАНСКОГО НАРОДА САМОВОЛЬНО УШЕЛ ИЗ ЖИЗНИ…» ГЕББЕЛЬС В ЭТОМ ПИСЬМЕ ПРОСИЛ О ПЕРЕМИРИИ МЕЖДУ ОБОРОНЯЮЩИМСЯ ГАРНИЗОНОМ БЕРЛИНА И СОВЕТСКИМИ ВОЙСКАМИ. ОТВЕТ БЫЛ ДАН ПАРЛАМЕНТЕРУ В КАТЕГОРИЧЕСКОЙ ФОРМЕ: НИ О КАКОМ ПЕРЕМИРИИ МЕЖДУ СОВЕТСКИМИ И ГЕРМАНСКИМИ ВОЙСКАМИ, НАХОДЯЩИМИСЯ В СОСТОЯНИИ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ С НАШИМИ СОЮЗНИКАМИ, НЕ МОЖЕТ БЫТЬ РЕЧИ. РЕЧЬ МОЖЕТ ИДТИ ТОЛЬКО О БЕЗОГОВОРОЧНОЙ КАПИТУЛЯЦИИ ГЕРМАНСКИХ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ.
ГЕНЕРАЛ КРЕБС ПОПРОСИЛ РАЗРЕШЕНИЯ ПРОВЕСТИ ТЕЛЕФОННЫЙ ПРОВОД К ГЕББЕЛЬСУ, ЕМУ ЭТО БЫЛО РАЗРЕШЕНО, ОН СОВЕЩАЛСЯ С ГЕББЕЛЬСОМ. ПЕРВОГО МАЯ В ЧЕТЫРЕ ЧАСА ДНЯ ГЕББЕЛЬС ОКОНЧАТЕЛЬНО ОТКАЗАЛСЯ КАПИТУЛИРОВАТЬ.
В ЭТИ ЧАСЫ Я НАХОДИЛСЯ В ШАРЛОТТЕНБУРГЕ, ГДЕ ШЛИ ОЖЕСТОЧЕННЫЕ БОИ. ТАНКИ С ПЕХОТОЙ НАСТУПАЛИ ПО БЕРЛИНЕРШТРАССЕ И ВДОЛЬ ЛАНДВЕРКАНАЛА. БОЙ ПРОДОЛЖАЛСЯ ДО ПОЗДНЕЙ НОЧИ.
СЕГОДНЯ НОЧЬЮ, ВТОРОГО МАЯ, НЕМЕЦКИЙ КОМЕНДАНТ БЕРЛИНА ГЕНЕРАЛ АРТИЛЛЕРИИ ВЕДЛИНГ ОТДАЛ ПРИКАЗ О КАПИТУЛЯЦИИ. С РАССВЕТОМ СТИХЛА КАНОНАДА. НАЧАЛАСЬ МАССОВАЯ СДАЧА В ПЛЕН НЕМЕЦКИХ СОЛДАТ И ОФИЦЕРОВ. ПЕРВЫМ СДАЛСЯ 96-Й КОРПУС. В ШТАБ ЧУЙКОВА, ГДЕ НАХОДИЛСЯ ЗАМЕСТИТЕЛЬ МАРШАЛА ЖУКОВА ГЕНЕРАЛ АРМИИ СОКОЛОВСКИЙ, ПРИБЫЛИ ЧЕТЫРЕ НЕМЕЦКИХ ГЕНЕРАЛА, СДАВШИЕСЯ В ПЛЕН.