Но пасаран! Годы и люди
Шрифт:
Я с нетерпением и тревогой ожидал возвращения группы штурмовиков. Вот они показались над аэродромом. Один, другой, третий. Какое счастье — самолет с тройкой на борту совершал посадку. Еще не зная, что произошло в воздухе, я обнял Бориса, спускавшегося с борта самолета. А летчики сбивчиво, взволнованно говорили:
— А говорили, не сажай к себе оператора, не сажай оператора. Какой молодец, ах, какой молодец!..
Тяжелым и грустным было совещание у командира полка. Четыре машины не вернулись на аэродром. В их числе была и та, на которой должен был лететь я, ее пилотировал
На следующий день мы с Борисом уезжали на другой участок фронта. По дороге заехали в дивизию Захарова. Он уже знал, что Шер награжден орденом Отечественной войны за сбитый в воздушном бою «фокке-вульф». Было ему также известно, что в воздухе сгорел самолет с камерой. Мы провели с Жоржем весь вечер. На столе был скромный ужин, состряпанный порученцем генерала. Кто знает, когда увидимся снова? Положив руку мне на плечо, сказал:
— А ведь мы, кажется, сквитались.
— В чем?
— Борис Свешников уже потом, в Москве рассказал мне, как ты ночью примчался к нему в Валенсию.
В голубых глазах генерал-майора мелькнули озорные искорки.
— Выпьем, — сказал он, — за орден Бориса…
* * *
В 1943 году президент Франции генерал де Голль во время своего визита в Москву наградил нескольких советских военачальников орденами Французской республики.
Офицерским крестом Почетного Легиона был награжден генерал-майор авиации, Герой Советского Союза, почетный мэр города Парижа, Георгий Нефедович Захаров, курносый голубоглазый Жорка, с которым мы побратались в трудные незабываемые дни боев за Мадрид.
Гренада, Гренада, Гренада моя…
Прошли годы. Материалы боевой испанской кинохроники, бережно хранимые в Государственном архиве СССР, использовались в фильмах, создаваемых во многих странах мира. Из этих материалов в 1938 году режиссер Эсфирь Шум смонтировала фильм «Испания», французский документалист Фредерик Россиф широко использовал съемки советских кинооператоров в своем великолепном фильме «Умереть в Мадриде», удостоенном премии Оскара, часто видел я свои кадры на экране телевизоров.
На протяжении многих лет меня не покидала мечта вернуться к дорогому мне материалу, однако большие события год за годом не давали мне возможности делать фильм об Испании. И только в 1966 году я приступил к осуществлению этой заветной своей мечты.
Фильм об Испании делали два человека — писатель Константин Симонов и я. Один из нас двоих — Симонов не был в Испании в годы гражданской войны. Как и многие люди его поколения, хотел быть там, но мечта его сражаться с фашизмом не осуществилась. А другому автору фильма — мне — выпало счастье быть в Испании.
И все же, хотя Симонов и не был в те годы в Испании, она была его юностью и вошла красной питью в его творчество всех последующих лет. Кажется, нет поэмы, пьесы, романа Константина Симонова, где героями не были бы люди, сражавшиеся с фашизмом.
Это и определило закономерность творческого
Мы, современники, не можем забыть Испании 1936–1939 годов. Своими чувствами и думами человечество возвращается к событиям 30-летней давности, хотя после этих событий было столько, казалось бы, грандиозных событии, прямо затронувших сотни миллионов людей нашей планеты. Даже люди в нашей стране, пережившие такое, как говорится, чего свет не видывал, вспоминая свою юность, вспоминают Испанию.
Фильм представлялся нам не только хроникой гражданской войны в Испании. Фильм — о том, какое место заняла Испания в жизни нашего поколения, не только поколения советских людей — поколения антифашистов всего мира, всех стран, всех народов.
Приступая к работе над фильмом, мы с Симоновым провели много дней в просмотровом зале. На экране проходили перед нами образы сражающейся Испании, осажденный Мадрид, огневая Барселона, интернациональные бригады, траншеи Гвадалахары.
Все эти тридцать лет я мечтал пройти по улицам Барселоны, Толедо, Бильбао, когда-то перегороженным баррикадами! Прикоснуться к раскаленной солнцем рыжей земле в предгорьях Гвадаррамы. Как мечтал я пытливо посмотреть в глаза каждого испанца, молчаливо спрашивая его: «А ты помнишь, компаньеро, те трудные и навеки ставшие гордостью нашей испанские дни».
И вот представляется возможность — туристская поездка. Ехать или не ехать?
— Ни в коем случае! — говорили друзья, качая головами. — Мало ли какие пакости могут подстроить тебе во франкистской Испании, ведь там помнят тебя…
— Надо ехать, — решил я. И Симонов поддержал меня в этом решении.
— Возьмешь с собой кинокамеру, снимем памятные места боев, эти кадры нужны будут для нашего фильма.
Лететь в Испанию туристом? Останавливаться в комфортабельных отелях Барселоны, Севильи? В прохладном сумраке кафедралов слушать заученные слова предупредительного гида? В ту самую Испанию, которая тридцать лет тому назад с такой неистовой страстью вторглась в жизнь моего поколения?
Она, Испания, неизгладимо осталась в сердцах, в благодарной памяти тех, кто сражался на землях Кастилии и Арагона, вдыхал горький дым пожарищ Мадрида, кто опустил в испанскую землю павшего в бою друга. В трагические дни поражения республики, впоследствии в блиндажах под Вязьмой и в танковых рейдах на германской земле каждый из участников сражений давал обет — мы встретимся с тобой, Испания.
Ехать! Обязательно ехать, решил я. Хоть чертом, хоть туристом, хоть дьяволом. Как угодно, но увидеть тебя, Испания! Моя молодость!
* * *
«Каравелла» испанской авиакомпании «Ибериа» завершает рейс Рим — Барселона. Под крылом безмятежная лазурь Средиземного моря, а в мозгу мысль: как встретят нас в Испании?
В самолете загорелся сигнал: «Застегнуть поясные ремни», самолет шел на посадку, пересекая береговую полосу. В иллюминаторе правого борта медленно проплывала панорама Барселоны.
Впервые я увидел Барселону в августе 1936 года. Незадолго до этого рабочие отряды Барселоны в уличных боях разгромили поднявших восстание мятежников.