Но в снах своих ты размышлял...
Шрифт:
Брат Вольфганга и не подумал вникать в ее безмолвный протест. Он ел то, что она ему подавала, и размышлял о жене брата.
Он боялся следующего вечера в квартире Ингрид. В остальных записях наверняка обнаружится причина ее смерти.
Спрятаться от этого невозможно. Да он и не хотел.
Когда они с Ингрид впервые встретились на стороне, Вольфганг уже полгода сидел в Штраубинге.
Уговора у них не было.
Они случайно встретились в городе, и брат Вольфганга сразу заметил, что ей необходимо выговориться.
Врач прописал мне
Он расспросил ее про депрессии.
У меня все то вверх, то вниз, сказала она, в этом нет ничего особенного. Раньше депрессий у нее не бывало.
Они сидели в одном из этих новомодных кафе и пили плохонький черный кофе. Ингрид начала задумываться над происходящим. Она была в ужасе от того, что случилось с Вольфгангом.
После свидания со мной его обыскали, рассказала она. Велели раздеться догола, а он был возбужден.
Мартин написал брату: Надо бы оградить ее от подобных ужасов.
Поздно, они уже вошли ей в плоть и кровь.
Мне только и остается, что окружить ее заботой, сказал он жене и по вечерам изредка приводил Ингрид к себе домой. Ей нужно какое-нибудь пристанище, говорил он. Жена молчала.
Рождество они встретили вместе. Вольфгангу собрали посылку, и в первый день праздника Ингрид отвезла ее в тюрьму.
Пока она принимала валиум, все было хорошо. Лишь через девять месяцев после осуждения Вольфганга Ингрид вновь стала вести дневник.
Вторник, 11 января
Что проку навещать Мартина и его семью. Вернусь домой, а здесь все та же пустота. Я тону в тишине и не в силах обуздать страх.
Пятница, 14 января
Позвонила Мартину, и он тотчас предложил встретиться в городе. Я бы предпочла объяснить все по телефону, так было бы проще. Поэтому я не сразу ответила, когда он сказал: Давай встретимся после работы.
Возражений он и слушать не стал.
В шесть Мартин за мной заехал. Поставил машину возле нашей конторы, и все видели, как я в нее садилась. Куда поедем? — спросил он.
У меня не нашлось ответа, и он, включив мотор, сказал: Поищем уголок поуютнее.
Я спросила о невестке.
Ей не на кого оставить детей, сказал он. Не стал говорить: Она не хочет с тобой встречаться.
Ведь говорить это было незачем.
Как дети? — спросила я, очень довольная, что нашла первую фразу.
Когда мы уселись за столик друг против друга, я сказала ему, что больше не приду к ним.
Бессмысленно, сказала я, рассуждать о вещах, которые на самом деле всего лишь отговорки. Каждый визит к вам был напичкан отговорками.
Детям будет тебя не хватать, сказал он.
Не могу, ответила я. Иногда я пробую обратись без валиума, но без валиума я не человек. Не хочу быть развалиной, когда Вольфганга выпустят.
Мартин понятия не имеет, что мы с Вольфгангом несколько лет назад употребляли наркотики. Правда, не сильные, поэтому без труда
Не хочу отступать, сказала я. Не хочу сдаваться.
Четверг, 20 января
Не знаю, сколько у нас шансов выжить. Три дня не прикасаюсь к валиуму. Окна не открываю. Задыхаюсь.
Сослуживицы, конечно, заинтересовались: в чью машину я садилась на прошлой неделе. Насчет деверя они не верят. Так уж мне на роду написано — впрочем, не все ли равно?
Не хочу думать о брате Вольфганга.
Странно. Только вот нынче вечером мне трудно сесть и написать Вольфгангу письмо. О чем я ему скажу, кроме как о своей печали? Не хочу взваливать на него еще и это.
Воскресенье, 30 января
Завтра от Вольфганга придет новое письмо, и я на него отвечу, как изо дня в день отвечаю на все письма. Знаю, наши письма читают, и все равно пишу, как мне хочется уткнуться носом в его свитер, найти защиту и покой. Но вслух я ничего не скажу. Трудно подыскивать слова, которые не причинят ему страданий.
Все очень скверно.
Вчера мне разрешили свидание. Полчаса мы пробыли вместе. Он обнимал меня за плечи, и я чувствовала запах его кожи; он пахнет не так, как раньше, когда спал со мною рядом. Я бы и сама обняла его, но впереди у нас беспросветный мрак.
Вторник, 1 февраля
Без валиума не получается.
Пятница, 4 февраля
В контору звонил брат Вольфганга.
Я не могу с тобой встретиться, сказала я, сожалею, но не могу.
У него есть для меня время.
Воскресенье, 13 февраля
Они его убивают, вот чего я боюсь. Убивают, потому что делают другим. Что, если он очерствеет и бросит меня, когда во мне отпадет нужда. А защищаться я не умею. Эти мысли не оставляют меня ни на миг.
Закричать бы, но от тишины кругом так страшно.
В обед я гуляла. Вышла подышать. Навстречу попалось несколько парочек, и я повернула обратно. Невмоготу смотреть на них.
Четверг, 17 февраля
Когда после работы я вышла из конторы, Мартин ждал меня в машине. Без всякого предупреждения.
У тебя усталый вид, сказал он.
Это от валиума.
Потом я заговорила. Не смогла сдержаться.
Я всегда готов тебя выслушать, сказал он, ведь я его брат, в конце-то концов.
Мартин вздрогнул от телефонного звонка. Нехотя поднялся, прошел в спальню, к аппарату, снял трубку. Жена спросила: Ты где это пропадаешь?
Она злилась и сыпала упреками. Как обычно, ждала его с ужином. Мартин бы с радостью, не говоря ни слова, положил трубку.