Ночь Бармаглота
Шрифт:
— Готов писать, Эл?
Его полные ужаса глаза переместились со свечи на моё лицо, но он не кивнул. Сперва я подумал, что он разоблачил мой блеф, но потом понял — он не кивнул лишь потому, что боялся даже таким кратким движением мускулов уронить короткую свечу.
— Ладно, Эл, посмотрим, готов ли ты, — сказал я. — Если нет, я верну свечу обратно и позволю ей догореть, так что ты не выиграешь в любом случае.
Я осторожно взял свечу и поставил на тумбочку. Поднёс блокнот. Он начал писать, но остановился, и я потянулся
Через какое-то время я сказал:
— Этого достаточно. Просто подпишись.
Я облегчённо выдохнул и отправился к телефону. Должно быть, Карл Тренхольм сидел у своего аппарата; он ответил едва ли не на первом звонке.
— Одет и готов? — спросил я.
— Конечно, док. Что мне делать?
— Я получил признание Эла Грейнджеса. И хочу, чтобы оно было передано в руки закона и очистило меня, но мне небезопасно делать это самому. Кейтс застрелит меня, не читая, как, наверное, и некоторые его помощники. Ты должен сделать это вместо меня, Карл.
— Где ты? У Эла?
— Да.
— Буду рядом. И приведу Гэнзера забрать Эла. Всё в порядке; Хэнк не выстрелит. Я уже толково поговорил с ним, и он признаёт, что трупы в твою машину мог подложить кто-нибудь ещё. А когда я скажу ему, что есть признание Грейнджера, он выслушает.
— Но как насчёт Кейтса? И как ты смог поговорить с Хэнком Гэнзером?
— Он звонил сюда, искал Кейтса. Кейтс оставил его и пошёл в офис пару часов назад, но там так и не появился, и они не знают, где он. Но не беспокойся. Кейтс не станет стрелять в тебя, если ты будешь с Гэнзером и мной. А я буду рядом.
Я позвонил Питу и сказал ему, что весь ад провалился, а у нас теперь есть материал даже более крупный, чем все, что было до сих пор. Он сказал, что сейчас же пойдёт в редакцию и разведёт огонь под металлическим котлом линотипа.
— Я всё равно собирался идти, док, — сказл он. — Уже половина восьмого.
Так и было. Я выглянул из окна и увидел, что стало совсем светло. Я сел и трясся, пока не пришли Карл с Хэнком.
Ровно в восемь часов я отправился в редакцию. Как только Хэнк увидел это признание, он позволил нам с Карлом уговорить его заставить Грейнджера дать все остававшиеся разъяснения, чтобы я мог выпустить газету вовремя. Мне требовалось добрых два часа, чтобы написать всё, и нам, похоже, предстояло послать номер в печать чуть позже обычного.
Питу пришлось разобрать всю первую страницу, чтобы освободить под этот материал место, много места. Я позвонил в ресторан, уговорил их прислать мне большой термос горячего кофе и принялся стучать по клавишам печатной машинки.
Зазвонил телефон, и я поднял трубку.
— Док Стэгер? — сказали там. — Это доктор Бакен из психиатрической клиники. Вы столь любезно согласились вчера вечером не публиковать материал о побеге и возвращении миссис Гризуолд, что я решил, будет справедливо сообщить вам, что вы всё-таки
— Время осталось, — сказал я. — Мы всё равно сегодня сдадим номер позже. И спасибо. Но что случилось? Я думал, миссис Джи не хотела беспокоить свою дочку в Спрингфилде.
— Её дочь всё равно знает. Её подруга, к которой мы заглянули, пока искали нашу пациентку, позвонила и всё ей рассказала. А она позвонила в лечебницу, чтобы убедиться, что с её матерью всё в порядке. Так что она уже знает, и у вас всё-таки будет материал.
— Хорошо, доктор Бакен, — сказал я. — Премного благодарен, что позвонили.
Обратно за машинку. Прибыл кофе, я с первого глотка едва не осушил полную чашку и чуть не обжёгся.
Статья про лечебницу была короткой и пошла легко, так что я написал её первой. И, как только закончил, снова зазвонил телефон.
— Мистер Стэгер? — спросили там. — Это Уорд Ховард, управляющий фабрикой фейерверков. У нас там вчера случилась небольшая авария, и я бы хотел, чтобы вы дали заметку об этом, если не поздно.
— Совсем не поздно, — сказал я, — при условии, что это авария в отделении римских свечей. Так?
— О, так вы уже знаете. У вас есть детали, или мне их изложить?
Я позволил ему изложить их, сделал заметки, а затем спросил, почему они хотят опубликовать это.
— Изменение политики, мистер Стэгер. Видите ли, по городу ходят слухи про аварии на фабрике, которых тут не было, но полагают, что они были, но не попали в газету. Боюсь, с грамматикой тут что-то вышло не так. Я имел в виду, мы решили, что если печатать правду про аварии, которые действительно случились, это поможет предотвратить ложные слухи и дикие истории.
Я ответил, что понял, и поблагодарил его.
Я отпил ещё кофе и поработал над статьёй об убийстве Бонни, Харрисона и Смита, затем протиснулся к отделению римских свечей, потом вернулся к главному материалу.
Теперь мне нужно было лишь одно...
Вошёл капитан Эванс из полиции штата. Я посмотрел на него снизу вверх, а он ухмыльнулся мне сверху вниз.
— Не говорите ничего, — сказал я. — Вы пришли сообщить, что я всё-таки могу напечатать историю нашей со Смайли скромной поездки с двумя гангстерами, когда Смайли поймал одного из них и убил другого. Это мне и надо. Могу уменьшить шрифт объявлений про поиск.
Он снова ухмыльнулся и пододвинул стул. Он сел, но я больше не уделял ему внимания; я продолжал печатать.
Тогда он сдвинул шляпу на затылок и тихо произнёс:
— Это так, док.
Я сделал четыре опечатки в слове из трёх букв, а затем обернулся и посмотрел на него.
— Да ну? — сказал я. — Я же шутил. Правда.
— Может, вы и шутили, а я нет. Вы можете печатать материал, док. Джина Келли взяли в Чикаго два часа назад.
Я счастливо застонал. Затем я снова посмотрел на него.