Ночь без звезд
Шрифт:
— Нет. А что это? Клуб?
— Нет, старый дом на окраине. Возможно, там находится гнездо. Именно это я и расследую.
— Первичные или производители? — без колебаний спросила она.
— Что? — автоматически вырвалось у него.
— В гнезде паданцы первичные или уже производители?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — ответил он. Стандартное отрицание НПБ, любые упоминания необходимо пресекать быстро и бесповоротно. Паданцы-производители гораздо более жестокие, чем обычные паданцы, — еще одна ложь элитариев, чтобы народ усомнился в правительстве.
Она скривилась.
—
— Так и есть.
У него сложилось неприятное впечатление, что она пытается интеллектуально подавить его. Разумеется, ей не удастся. «Типичные элитарские игры разума».
— Но тогда ты должен знать, вам наверняка рассказывали: первичные паданцы появляются из яиц. А производители — потомство первичных. Они натуральные звери, так мне рассказывали. Знаешь, они собираются устроить паданский апокалипсис.
— Прекрати, — сердито буркнул он. — Никто не верит этой жалкой пропаганде.
— Чьей пропаганде? Паданцев? А разве у них есть газеты или политическая платформа?
— Они явно захватили каналы коммуникации элитариев, — отрезал он. — Будешь распространять подобную ложь — угодишь на Падруйские рудники.
— Вам потребуется не один рудник, если вы хотите отправить туда всех, кто знает о производителях, — пробормотала она.
— Больше не слова. Поняла? Я не позволю, чтобы наши кадры распространяли враждебную агитацию и подрывали моральный дух общества.
— Так никто же не знает о моем сотрудничестве с НПБ. Не стану же я кричать о таком на всех углах. Глаза распахни, вы бы меня в тюрьму бросили, если бы я раскрыла государственную тайну, — это если мои сокурсники первыми меня не линчуют.
— Давай просто вернемся к делу, — сказал он, встревоженный тем, что теряет контроль над беседой. Кадры, особенно информаторы, не должны спорить и огрызаться.
— Конечно.
— Хорошо. Ты знакома с Валентином Муриным? Он изучает историю и экономику. Живет в усадьбе Ксандер.
— И снова нет. Я его не знаю.
— Я бы хотел, чтобы ты попыталась с ним познакомиться. Узнай, кто его друзья, не бросил ли кто-то из его знакомых учебу в последнее время.
— Вот же дрянь, типичная работа агента под прикрытием! А я ведь должна всего-то выдавать радикалов и рассказывать об их взглядах на существующую демократию!
— То есть ты отказываешься?
— Нет. Просто довожу до твоего сведения, какая я хорошая девочка.
— Принято. Я также хочу знать…
— Официально принято?
— Что?
— Ты это запишешь в моем деле? Мне твоя поддержка не помешала бы. Может, хоть ненадолго оставите меня в покое, хотя зачем я надеюсь на чудо…
— Хорошо, я внесу информацию в твое дело, — вздохнул он. — Хотя, возможно, запишу еще, как ты все время споришь.
Ее улыбка светилась иронией.
— А еще, — надавил он голосом, — я хочу знать, не пропадают ли тут люди. Мне нужны не официальные заявления о пропавших, а слухи, например, если кто-то упоминает, что давно не видел друга и как это странно.
— Легко. Буду обращать внимание на слухи.
Он чуть ей не поверил и сказал почти без всякой иронии:
— Ладно. Ты знаешь место закладки, если у тебя вдруг появится
— Знаю, где тайник. И знаю, где резервное место закладки. Помню про время встречи в этом кафе. Знаю, как подать сигнал, если меня раскрыли. Помню номер телефона для срочной связи. Даже сохранила микрокамеру, которую дала мне Горлан. Правда, все еще жду, когда мне дадут ручку-пистолет, полагающуюся секретному агенту.
— Хорошо. — Он встал. — Не подводи меня. Не подводи Бьенвенидо. Но будь осторожна с Валентином Муриным. Будь очень осторожна.
Она ответила глумливой отмашкой.
Чаинг ушел, гадая, как, во имя пустых небес, Горлан уговорила девчонку стать информатором. «Нужно прочитать ее дело. Целиком», — подумал он.
Архив возглавляла стосемидесятидвухлетняя Ашья Кукайда, которая руководила двумя обширными залами в подвале, словно аристократическим поместьем времен Бездны. Директора подразделений и заместители начальников отделов приходили и уходили, а Ашья Кукайда работала здесь целую вечность. Ее феноменальная от природы память была величайшим оружием управления Ополы в борьбе с вторжениями паданцев. О ее упорстве рассказывали легенды, а сотрудники архива отличались фанатичной преданностью. Будущего в НПБ Ополы для вас не существовало, если вы умудрились заслужить ее неодобрение. Для успеха любой серьезной операции требовалось ее сотрудничество.
Чаинг почтительно постучал в дверь кабинета.
— Входите, — сказала она.
Кирпичные стены кабинета блестели белой краской. На сводчатом потолке — вдвое больше лампочек, чем нужно, кабинет напоминал скорее солярий, чем подвальное помещение. А еще стол (тоже белый) и один стул. Ашья сидела в своем обычном сером костюме и белой блузке, редеющие волосы были собраны в тугой пучок. Здесь же присутствовали трое канцелярских работников средних лет в одинаковых черных костюмах с папками и коробками, полными фотографий. На рабочем столе — двадцать пять снимков, расположенных аккуратным квадратом. Кукайда рассматривала их сквозь очки с толстыми стеклами.
— Полковник Кукайда, — слегка поклонился Чаинг.
— Ах да, капитан Чаинг. — Она оторвалась от фотографий. — Вам удалось произвести впечатление на директора Яки. Меня попросили уделить первостепенное внимание вашей операции.
— Так точно, полковник. Я считаю, что в Ополу просочилось гнездо.
— Разумеется. Вы же служите в подразделении по борьбе с вторжением паданцев, какое еще расследование вы могли проводить.
— Я собираюсь обнаружить его и уничтожить.
— Рада слышать.
— Вы не могли бы рассказать мне все, что вам известно об Элсдонах?
— Дайте-ка подумать. — Она глубоко вздохнула. — Они занимались торговлей в эпоху, предшествующую Переходу, не истинные аристократы, как все считают. Звание аристократа требует иметь по крайней мере десять поколений, живущих в достатке, а когда случился Великий Переход, они были лишь третьим поколением. Но рано или поздно они бы все-таки стали аристократами. Их прядильная фабрика производила превосходные товары. Половина домов в Ополе пользовалась их одеялами. Какая жалость, что совет закрыл фабрику.