Ночь беззакония
Шрифт:
Пропавшие документы.
Что-то в моем нутре подсказывало, что это не случайность. Отец издевался надо мной. Я просто еще не знал, как именно, но был полон решимости поймать его в его игре.
Парень, которого встречал всего один раз — я был уверен, что его зовут Алек, — въехал в гараж на машине, идентичной моей. На улице на тротуарах уже толпились туристы, делающие селфи, мужчины в костюмах, разговаривающие по мобильным телефонам, и женщины в юбках-карандашах и на шпильках. Небо было голубым и чистым, движение было оживленным.
Я
Я знал, что Татум не сломить, знал это с того момента, когда она назвала меня тупоголовым, когда я тащил ее по коридору, когда ей было шесть лет. В ней всегда была искра. Ей нужно было лишь немного трения, чтобы превратить ее в полноценное пламя.
Дело не в том, что я думал, что она не сможет вынести правду, я боялся, что не смогу. Я провел большую часть своей жизни, защищая ее от тьмы и не хотел быть тем, кто разрушит ее. Я не мог смириться с мыслью, что оттолкну ее.
Татум не была наивной. Просто она была одной из тех редких драгоценностей, которые предпочитали видеть в мире свет, а не тьму. Она позволила хорошему перевесить плохое. Она предпочла мир хаосу. Оптимизм вместо цинизма. Присущая ей вера в то, что мир — это хорошее место, в котором живут хорошие люди, не сделала ее слабой. Это сделало ее сильной. В конце концов, герои — настоящие герои — были не теми, кто побеждал в первом раунде. Они были теми, кто проигрывал и продолжал бороться.
Моя девочка была бойцом.
Она доказала это прошлой ночью.
Когда рассказал ей правду о Халиде и ее отце, боль в ее глазах чуть не раздавила меня. Я знал эту боль — боль от предательства человека, который должен был любить тебя больше всех. Я чувствовал ее с тех пор, как мне было тринадцать лет.
Но она не сломалась. Татум раскрылась, как цветок после дождя, и передала мне свою боль. Прямо там, на фоне тонированных окон, через которые никто не мог видеть.
Я предпринимал шаги, чтобы заслужить ее доверие, целиком и полностью, с тех пор как вернулся из Европы. Давал ей правду маленькими дозами, готовясь к высшей точке. Той, ради которой она должна была быть самой сильной. Правде, которая положит конец всем правдам.
Скоро.
Я скоро скажу ей.
— Остановись сзади и жди меня. Я ненадолго, — сказал я Алеку, когда мы добрались до офиса титульного поверенного.
Администратор на ресепшене широко улыбнулась, когда я вошел в дверь.
Я осмотрел офис, уже заскучав и готовый покончить с этим. В моей постели лежала обнаженная богиня и ждала, когда ее трахнут.
— Каспиан Донахью. У вас должны быть кое-какие документы для меня.
Она пролистала стопку папок, затем подняла один палец. — Одну секунду, мистер Донахью. — Ее улыбка не сходила с лица, когда она отодвинула стул и встала, чтобы найти то, ради чего меня сюда вызвали.
Девушка вернулась меньше, чем через минуту. — Хорошие новости. Ее глаза блестели. — Ваши документы
Бля?
— Миссис Тэлбот. — Я оглядел комнату, читая золотые таблички на каждой двери. — Какой из них ее кабинет?
Ее нарисованные брови сошлись вместе. — Миссис Тэлбот?
Сердце упало на ботинки, и я хлопнул кулаком по деревянному столу. — Черт! — Я так и знал.
Я выскочил за дверь и вернулся к машине. — Вернись, блядь, в мою квартиру. Сейчас же! — Я провел пальцами по волосам и откинул голову на подголовник, зажмурив глаза, молясь гребаному Богу, чтобы он еще не добрался до моей квартиры и не нашел ее. Если он тронет хоть один волос на ее гребаной голове, ему конец. Я бы убил этого ублюдка и даже не дрогнул.
***
Алек высадил меня на парковке, потом я послал его за Чендлером и быть наготове.
— Все в порядке? — спросил я охранника, стоявшего у лифта, который поднимался прямо в мою квартиру.
Он кивнул. — Да, сэр. Никаких проблем, кроме того, что какой-то бомж пытался пробраться в фитнес — зал, чтобы принять душ.
Я перестал дышать. — Какого хрена ты только что сказал?
Охранник покачал головой. — О, он не пытался войти в лифт. Просто крался по фитнес-залу.
Сплошные мускулы. Никаких мозгов.
— Но вы вышли из лифта, чтобы вышвырнуть его?
Он сглотнул, когда осознание расширило его глаза.
Двери лифта открылись, и я бросился внутрь, одарив его испепеляющим взглядом, прежде чем они снова закрылись и ткнул пальцем в его сторону. — Не смей, блядь, двигаться. Потому что, если с ней что-нибудь случится, клянусь Богом, я сам тебя убью.
Как только переступил порог своей квартиры, я спокойно осмотрел открытое пространство в поисках чего-нибудь необычного. Ужас прокрался внутрь и застыл в моих венах, леденя кровь и пробирая меня до костей с каждым шагом.
Как я мог быть таким глупым?
Я должен был взять машину и оставить Алека здесь. Я должен был заставить Татум поехать со мной, но подумал, что это ловушка.
И так оно и было — только не для меня.
Знал, что папа играет со мной в игры, когда мне позвонили. Моя ошибка заключалась в том, что я думал, что его игры в голове — это мелкие шарики, решил, что это еще одна бумажная волокита, которую он хотел, чтобы я преследовал, как и ту, что он начал с моим доверием. Он хотел, чтобы мое будущее болталось передо мной достаточно далеко, чтобы я мог его увидеть, но не дотянуться до него.
Мне даже пришла в голову мысль, что, возможно, это была замануха. Может быть, он устроит ограбление или еще какую-нибудь хреновую уловку, чтобы попытаться напугать меня.
Я был готов к этому.
Я ошибался.
У него были большие планы, и они касались не только меня.
Внизу было пусто. Никаких следов борьбы. Ничего необычного.
Не успел я подняться на верхнюю ступеньку, как зазвонил телефон. Я вытащил его из кармана и чуть не расплакался, когда на экране высветилось имя Татум.