Ночь беззакония
Шрифт:
Я выбрал нож.
Мы держали оружие, как опытные воины, а не мальчишки-подростки. На лицах Линкольна и Чендлера не было страха, только чистое негодование. Я понял это, потому что тоже это чувствовал. Сегодня мы все изменимся. Наши отцы позаботились об этом.
Я вспомнил, как был маленьким, едва научившись ходить. Отец отвел меня к бассейну и бросил в воду. Слышал, как кричала мама, но отец просто стоял и ждал, выплыву ли я
Я поплыл.
Я плавал, потому что даже в раннем возрасте должен был понять, что в нашем мире ты делаешь то, что должен делать, чтобы выжить. Если ты этого не сделаешь, ты утонешь.
Когда мы стояли здесь, держа оружие и глядя смерти в глаза, я подумал, не заставлял ли отец Чендлера и Линкольна плавать и их.
Отец улыбнулся. — Теперь выбирай, что тебе делать.
Мне не нужно было думать об этом. Я знал, кого из них выберу.
Судьба сделала это для меня легко. Мои глаза сузились, и я направил свой нож на человека, известного как Нищета.
Линкольн указал на пожилого мужчину, оставив женщину для Чендлера. Слава Богу, он выбрал пистолет. Он мог бы сделать это быстро.
Наши отцы встали за спинами своих подопечных и схватили их за волосы, удерживая на месте. Они смотрели на нас с мрачным вызовом в глазах.
Следующим заговорил мой отец. — Пришло время. Избавьте нас от этого бремени.
Не успело мне исполниться четырнадцать лет, как я уже знал, каково это — перерезать человеку горло.
ГЛАВА 26
Татум
Бисер пота покрывал мою кожу. В груди было тесно. Тяжело. Мне было трудно дышать. Я подняла руки, и ударная волна боли взорвалась, как фейерверк, от висков до пальцев ног. Во рту было сухо. Так сухо.
Руки схватили мое запястье, прикосновение было сильным и грубым. Пальцы вдавились в плоть. Другая рука провела по моему лбу, убирая пряди волос, застрявшие в поту.
— Засыпай. Еще не время просыпаться. — Голос звучал далеко, приглушенно.
Я попыталась открыть глаза, но быстро захлопнула их, когда огненная вспышка пронзила мою вену и прострелила руку.
На долю секунды мои глаза дрогнули. Затем мир накренился, и я упала обратно в черную, непроглядную бездну.
***
Я очнулась от темноты.
В периферийном зрении мерцал огонь. Мое тело болело. Я села, и тут меня обдало холодным воздухом. Все болело, а голова словно весила тонну. Пластырь, наклеенный на ватный шарик, закрывал внутренний сгиб моего локтя. Мой живот скрутило.
Я двигалась.
Нет, не я.
Мы.
Я
Лодку.
Они управляли маленькой лодкой по воде.
Крошечная трель страха пронеслась по моим нервам, когда я села во весь рост. Фигуры в капюшонах не отрывались от своего занятия. Они даже не смотрели на меня.
Футболка Каспиана была заменена на тонкий белый халат — и больше ничего. Вплотную за лодкой, на которой я находилась, следовали еще четыре лодки. В каждой из них также горел факел, у руля стояли две фигуры в капюшонах и один человек в белой мантии.
Что-то знакомое кольнуло в животе, как будто я уже видела это раньше.
Той ночью на озере Крествью. Все это время я убеждала себя, что это всего лишь сон, но это было воспоминание. Я видела Линкольна в его лодке, который вот так же греб посреди ночи. Я вспомнила, как отец держал меня на руках, я оглянулась и увидела Чендлера и Каспиана в своих лодках. У каждого из них было что-то с собой, что-то еще в лодке, что-то покрытое белым, что они все перевернули через борт и бросили в воду. Секреты.
Знали ли они об этом? Видели ли они это раньше?
Я обхватила руками свое тело, чтобы остановить внезапную дрожь.
Вдалеке на берегу пылали десятки маленьких костров и два огромных костра на заднем плане. Между двумя большими кострами стояла какая-то статуя или святыня в форме льва. Она напомнила мне древнего сфинкса. По мере того, как мы все ближе и ближе подходили к берегу, паника холодной струйкой пробежала по моей спине. Мы находились в глуши. Вокруг озера, насколько я могла видеть, не было ничего, кроме леса.
Никаких властей, чтобы потушить пожар.
Ни соседей, чтобы услышать крики.
Что, черт возьми, это было за место?
Мы подъехали к лодочному причалу, и двое мужчин подошли к трапу, чтобы помочь мне выбраться из лодки. Они были без рубашек, выставляя напоказ свои скульптурные торсы. На них были черные брюки и тяжелые серебряные маски — венецианские, которые можно надеть на элегантный бал-маскарад — после того, как их окунули в злобу и вырезали из руин.
Я отшвырнула их руки и вылезла сама. Фигура в капюшоне позади меня усмехнулась.
Как только все остальные лодки подплыли, фигуры в капюшонах вернулись на воду, оставив нас там, не имея возможности спастись ни бегством, ни плаванием.
По бокам от меня находились еще четыре девочки примерно моего возраста или младше. Я узнала двух из них по различным мероприятиям, которые посещала моя семья. Они были похожи на меня, хорошо воспитаны, вероятно, не замечали темноты нашего мира. Но они были напуганы. А я — нет. Перед нами стояла толпа из почти пятидесяти мужчин, все в костюмах, все в плащах с капюшонами.