Ночь богов, кн. 2: Тропы незримых

Дворецкая Елизавета Алексеевна

– А будешь покорна, как дочери положено, – благословлю и в будущем милостью моей не оставлю, – пообещал князь. – Ну, что встала? Собирайся, да быстро. Да будет с тобой Велес и Макошь!

Так ничего и не услышав в ответ, князь Вершина повернулся и ушел к себе. Обернувшись в поисках кого-нибудь, кто ей что-нибудь объяснит, Лютава увидела Толигу, который делал какие-то знаки Новожилке.

– Княжна, ты что с собой возьмешь? – шепнула растерянная челядинка. – Все, что есть, и складывать?

Не дождавшись ответа, она ускользнула в истобку Любовидовны, где оставались все вещи Лютавы, которые та привезла с собой из Чурославля. Княжна перевела взгляд на Толигу.

– Ты, дочка, отцу благодарна

быть должна, – сказал тот, но почему-то в глаза ей решался глянуть только мельком. – Он вас любит, все вам прощает. Брата женит на хорошей невесте, о тебе позаботился, а мог бы и проклясть! Это ведь дело какое – родича своего погубить! И за меньшее люди из рода изгонялись! А вам вон какая честь! Вы уж теперь-то хоть за ум возьмитесь. Будете отцовой воле покорны, как родовой закон велит, – и он вас дружбой не оставит, все и пойдет ладно. Тогда уж кто старое помянет, тому глаз… А станете опять куролесить – ведь проклянет, я знаю, уж очень у него гневом сердце переполнено. Куда денетесь тогда? Родительское проклятье хуже топора губит. Ты сама умница, понимать должна.

Тем временем из перехода показалась Новожилка, сжимая в руках плетеный короб. Здесь были все вещи Лютавы, включая самые новые, шелковые наряды.

– Вроде все собрала, что нашла, княжна, – бормотала женщина. – Только шубу еще твою и платок, надевай.

– Пора, это верно. – Толига сам взял у Новожилки короб и передал его сыну, который ждал у дверей. – Надевай шубу, дочка, да пойдем.

Челядинка подала шубу и платок, и боярин даже сам помог Лютаве одеться. Из дверей выглянула удивленная и встревоженная Любовидовна, поспешно набросившая шубу прямо на исподку и напялившая кое-как повой на растрепанные волосы. Из-за спины ее выглядывала заспанная, но любопытная мордочка Золотавы.

– Ты уезжаешь? – ахнула большуха, увидев одетую Лютаву. – Куда?

– Не знаю, – ответила та и кривовато улыбнулась. – Родичам всем поклонись от меня, авось еще свидимся.

Она не знала, что замыслы отца предполагали как раз то, что ни с кем из сродников она не увидится больше никогда. В углях очага догорала горбушка хлеба, политая медом, – князь Вершина уже пожертвовал духам, чтобы дали ей благополучно доехать.

Толига вывел ее наружу. Его сыновья уже приготовились: во дворе стояли оседланные лошади и трое саней. На глаза Лютаве попалось несколько знакомых лиц – мужики из Коростеличей, которых Толига позвал сопровождать его в поездке по зимнему времени, пока дома все равно нечего делать. Они топтались у ворот, смущенно переглядываясь. Лютаве они только поклонились издалека.

Сродник подвел ее к саням и поднял большую медвежью шкуру.

– Садись, я тебя укрою.

– Я бы верхом лучше поехала… – начала Лютава, но тот покачал головой:

– Не велел батюшка верхом тебе ехать. И далеко, и холодно. В санях тебе теплее и покойнее будет.

Лютава села в сани. Ехать далеко! К тому же ей не дали коня, опасаясь, видимо, попытки к бегству.

Ячмень, которого разбудили, чтобы открыл ворота, подошел поправить край шкуры. Наклонившись, он быстро глянул на Лютаву и шепнул:

– Вернется Лют – сразу все расскажем.

Ворота раскрылись, первыми выехали несколько всадников, потом Толига, потом сани, где лежала под медвежьей шкурой Лютава, потом остальные сани с какими-то мешками и еще несколько всадников. Всего с ними ехало, как Лютава разглядела в темноте при дрожащем свете факелов, с полтора десятка человек. В задних санях пристроилась на мешках Новожилка, которую Замила столь же внезапно и подневольно отправила провожать Лютаву неведомо куда. Нельзя княжеской дочери совсем без челядинок ехать! Но о цели путешествия Новожилка знала не больше самой Лютавы.

Сани

спустились на лед, окрепший за последние дни, и двинулись через лес уже знакомым путем – в сторону Рессы. Медленно светало, спать не хотелось, а путь, судя по всему, предстоял не близкий – никак не ближе того, откуда они недавно приехали. Мысли путались. Князь Вершина распорядился ее судьбой с властной уверенностью отца, будто забыл, что это право принадлежит Варге и что он, князь, сейчас все равно что украл «волчью сестру», как это не так давно пытался сделать хазарин Арсаман. Но все-таки есть разница! Даже если Варга и Чащоба, оставленный там за старшего, прямо сейчас узнают, что с ней происходит, неужели она хочет, чтобы бойники силой отбили ее у Толиги? Это означало бы открыто поднять оружие на самого угренского князя и на сам род Ратиславичей. А на это Лютава не могла решиться. Это означало бы порвать связи с родом и с человеческим миром вообще – после этого для них не останется иного места, кроме Леса Праведного. О наследстве для Люта можно будет забыть. Да и прочим бойникам придется выбирать между Варгой и кровными родичами – ведь в Варге сейчас живут, кроме них, еще восемь отроков из рода Ратиславичей – сыновья Ратислава, Томислава, Борослава-старшего, Глядовца, Молигневы, Борелюта, да и Тишата, младший сын старейшины Богони, последний год еще с ними. И если они хотят сохранить связи с человеческим миром для себя и для всех своих, открыто возражать отцовской воле нельзя.

Знать бы еще, что он собирается с ней сделать? Ее везут вниз по Угре – в ту сторону, где устье Рессы и Чурославль в ее истоках. Лютаве вспомнилось, с каким неудовольствием князь Вершина слушал их рассказы об отвергнутом сватовстве князя Бранемера, из-за которого чуть не разразилась большая война. Один раз ее уже везли к нему поневоле. Теперь, похоже, «подарить» ее дешнянскому князю задумал сам ее отец. Судя по словам Толиги, она должна видеть в этом проявление родительской заботы, а главное, единственное условие, при котором она получит родительское благословение. Иначе – проклятье.

Спрятав лицо под шкуру, где было потеплее, Лютава закрыла глаза. Может быть, все это сон? И проснется она опять в истобке Любовидовны? Подумалось даже – к чему снится подневольная дорога? Это Далянку надо бы спросить, она хорошо сны разгадывает. Далянка… Они ведь будут проезжать Медвежий Бор. Может быть, она даже увидит Далянку и Мысляту… Увидит, ну и что? Чем они ей помогут?

Свернувшись под шкурой и закрыв глаза, Лютава мысленно потянулась к тому человеку, который был ей ближе всех на свете и составлял неотделимую часть ее самой. Она так старалась привыкнуть к мысли, что дальше ей придется жить без него. Но если князь Вершина и впрямь задумал отдать ее Бранемеру, то без помощи ей не обойтись. Ведь Бранемер – не тот жених, которого она ждет, это известно совершенно точно. Она не думала, каким образом Лютомер сможет, не применяя силу, еще раз избавить ее от дешнянского князя, а просто хотела, чтобы он был рядом.

Знакомым путем они продвигались вперед без приключений. Днем ехали, ночевать останавливались в весях и городках. Причем жители по полунамеку понимали, куда и зачем везут княжну Лютаву, – слухи об осенних приключених распространялись все шире. Для такого небольшого обоза место находилось всегда. Три или четыре раза пришлось провести под крышей сутки и более: мела метель, не выпуская за порог.

Эти вынужденные остановки Толигу огорчали и беспокоили, а Лютаве внушали смутную надежду. Чем медленнее они едут, тем больше возможность, что Лютомер сумеет их догнать, махнув рукой на поручение отца и даже на собственные замыслы. А Семислава… До весны еще долго, и Лада дождется своей судьбы в подземном заточении.