Ночь - царство кота
Шрифт:
— И ты не воспользовался переданной тебе силой, чтобы уничтожить тех, кто принес тебе столько страданий?
— Это не принесло бы добра и было бы жестоко наказано. Вспомни отца, у него был выбор: спастись бегством и пожертвовать братом, или применить свою СИЛУ, зная, что возмездие неотвратимо. Он выбрал второе, и погиб от руки спасенного им же брата.
— А Хори?
— Пришло время передать ему все, что я знаю, а точнее, вернуть ему СИЛУ, которая принадлежит ему по праву.
— Что ждет его, он будет Фараоном?
— Если Богам будет угодно… Такие, как он, сами чертят свою судьбу, им многое дано, но на них лежит обязанность. А я — лишь слуга, и было угодно Богам вверить
— Юсенеб, я хочу попрощаться с тобой перед смертью, вернись…
— Если вернусь я с миром, а сейчас, прошу, оставь меня.
Старый слуга отпустил Ахмеса царственным жестом. Кот рыжей башкой в полумраке нашел его руку и, тихо урча, принял ласку.
7
Если бы Шаю Дрору, директору коммерческого канала израильского телевидения, предсказали, чем он будет заниматься достигнув пика карьеры, он бы, мягко говоря, не поверил. Если бы его сейчас, в этот самый момент, спросили, зачем он все затеял, Дрор не смог бы дать более вразумительного ответа, чем «бес попутал». Однако, факт оставался фактом: всю предыдущую ночь Шай провел за чтением секретного отчета Института Подсчета Общественного Мнения, выполненном в единственном экземпляре лично для него. Шай Дрор добрался до своего кабинета лишь после полудня несмотря на обилие неотложных дел. Первым делом, Шай положил отчет в сейф, закрыл дверцу и провел магнитной карточкой по прорези считывающего устройства — надпись «ЗАПЕРТО» на миниатюрном дисплее его не удовлетворила, и он подергал за ручку для надежности. Шай попытался представить себе, что произойдет, если кто-то из журналистов пронюхает и раздует скандал в прессе — его короткие седеющие волосы зашевелились.
Ему, офицеру элитных войск, журналисту, сделавшему карьеру на военном радио, привыкшему полагаться исключительно на себя, на своих командиров и боевых друзей, оставалось надеяться только на слово директора ИПОМ Пнины Перах, ибо в секрете приходилось держать даже само существование данного отчета. В последнее время слово Пнины Перах значило очень много в израильских средствах массовой информации, то есть на коммерческом канале, возглавляемом Дрором, к нему не просто прислушивались — его ловили, и Дрор приложил к тому немало усилий.
Шай с грустью вспоминал счастливое время, закончившееся года два назад, тот недолгий период, когда Израиль был очень даже популярен ну почти во всем мире, а израильские журналисты — нарасхват, когда израильских репортеров приглашали всюду и скопом, не сверяясь с табелью о рангах, и не скупились на угощение, пытаясь выведать, что там за пар валит из кастрюльки «идише мамы». Занимая директорское кресло меньше года, Шай впервые попал на сборище китов репортажа и новостей. Под утро, по дороге в гостиницу, в лимузине Кеннета Бумшнайдера, одного из грандов мировых новостей, Шай услышал фразу, грозящую перевернуть жизнь израильского ТВ.
Подвыпившая элита массмедиа обсуждала плейбойский список ста самых сексапильных женщин XX века, возглавляемого Мерилин Монро с Джейн Мэнсфилд, Рэкуэл Уэлш, Бриджит Бардо и Синди Крауфорд в первой пятерке, когда Кен, старый поклонник Элизабет Тейлор, оказавшейся лишь на седьмом месте, оскорбенный не самим этим возмутительнейшим фактом, а восьмым местом Памелы Андерсон, к бюсту которой питал чисто физическое отвращение, раздраженно пробурчал:
— Бросьте вы ваших Андерсон и Дерек, туфта это все. Держу пари, что половина всех мужиков тайно дрочит на замотанную в ужасный зеленый костюм замухрышку, которая каждый час появляется у меня со сводкой погоды. Да мы каждую неделю вывозим тонны писем с такими предложениями,
В гостинице, несмотря на хмель и усталость, Шай бросился к телевизору, благо, кабельных каналов хватало на три Израиля. Он считал себя большим специалистом по женской части и решил проверить мировую метеорологическую службу, в первую очередь, на себе. Подсмотревший за Дрором сторонний наблюдатель решил бы, что сидящему перед экраном человеку рекомендуется сменить обстановку, по крайней мере, выбросить телевизор из жизни навсегда — восемь часов подряд Шай выискивал на всех каналах и смотрел сводки погоды на всех языках, недовольно рыча, когда попадался диктор мужского пола. К вечеру следующего дня Шай утвердился в мысли, что подвыпивший Кен выболтал один из главных секретов своего успеха.
Уже в Израиле, через знакомых в разных службах, Дрор попытался выяснить, с кем работал резко идущий в гору Бумшнайдер, но наткнулся на стену. Тогда он, после долгих колебаний, пошел на поклон к Пнине Перах, маленькой, деликатной, скупой даже на полслова, женщине, которой только предстояло стать «всеизраильским термометром.» О Пнине в то время еще никто не знал, тогда как имя Дрора приобрело популярность за полтора военных месяца. Во время первых встреч Пнина предпочла не рассказывать о волне заказов на тему «Секс и реклама», захлестнувшей ИПОМ, а Шаю, номер которого не выдавала телефонная справочная, не выпала честь отвечать на идиотские вопросы о влиянии блондинок на собственную жизнь. После долгого взимного прощупывания сделка состоялась: в обмен на интересующие Шая сведения Пнина получала неограниченную возможность использовать канал для рекламы ИПОМ. Дрор, как бы невзначай, подкинул идею «термометра» своим ребяткам, а Пнина, как женщина чрезвычайно умная, не злоупотребляла полезным знакомством, а появлялась примерно раза два в месяц, не вызывая излишних подозрений.
Информация была бецненной — подробный анализ популярности лиц, более или менее часто появлявшихся на израильских телевизиооных каналах. Но Шая интересовал, главным образом, один вопрос: связь между сексуальностью и рейтингом. Связь эта оказалась так велика, что Пнина, хорошо понимая пикантность ситуации, привезла материал к нему домой. Не выпуская диск с информацией из рук, как бы сомневаясь, стоит ли вообще это делать, она посмотрела на Шая снизу вверх и сказала:
— Здесь бомба. Реклама — одно, а ваша кухня — совсем другое. И учти, что бы ни случилось — это не от меня, — она, отказываясь даже от кофе.
Дела коммерческого канала были не так уж плохи, но, как не без сожаления отметил Шай, не в результате продуманной или целенаправленной политики, а больше за счет нечаянных удач или просчетов конкурентов. С прогнозом погоды все обстояло как нельзя лучше — его молодой чрезвычайно симпатичный ведущий был недосягаем для томной красавицы с конкурующего канала, что подтверждалось не столько международными призами, сколько пристальным интересом обоих полов, таким пристальным, что Шай дал себе слово разнообразить погоду новыми лицами. За вечерние новости Дрор тоже мог не беспокоиться — его дуэт был хорошо сбалансирован, и снижение интереса наблюдалось только в отсутствие одного из партнеров.