Ночь длинных ножей. Борьба за власть партийных элит Третьего рейха. 1932–1934
Шрифт:
Руководство партии решило положить конец всем этим безобразиям, о которых я вам сообщил, что вызвало ожесточенное сопротивление со стороны начальника штаба СА. Он и его сподвижники требовали, чтобы ветераны нашей борьбы, многие из которых состоят в рядах нашего движения вот уже пятнадцать лет, а также те, кто представляет национал-социалистическую партию в руководстве рейха, предстали перед судами чести. А ведь всем известно, что эти суды в значительной степени состоят из людей, которые только недавно вступили в ряды нашей партии или вообще не состоят в ней...
В результате всего этого у нас с Ремом состоялся не один серьезный разговор.
Начиная с мая месяца у нас уже не оставалось сомнений, что начальник штаба СА Рем строит далекоидущие планы, которые, будучи реализованными, привели бы к серьезным переменам в стране.
Если в течение этих месяцев я медлил с принятием окончательного решения, то на то у меня были две причины.
Во-первых, я не мог, не имея веских доказательств, смириться с мыслью, что отношения, которые, как я полагал, строились на взаимном доверии, на самом деле основывались на лжи.
Во-вторых, я всегда лелеял тайную надежду, что мне удастся избавить СА от позора подобных разоблачений и что я смогу уменьшить ущерб, нанесенный ими, без кровопролития...
В руководстве СА постепенно сформировались три группы. Первая, состоявшая из небольшого числа людей, имевших сходные наклонности и пороки и готовых на все, была полностью во власти Рема. В эту группу входили, в первую очередь, Эрнст в Берлине, Хайнес в Силезии, Хайн в Саксонии и Хейдебрек в Померании. Была еще вторая группа, члены которой не принадлежали к этой клике, но считали, что дисциплина обязывает их подчиняться Рему. Но существовала еще и третья группа – ее руководители не скрывали своего возмущения происходящим. По этой причине их не назначали на ответственные должности; во многих случаях их просто игнорировали. Во главе ее стояли Лутце, нынешний руководитель СА, и Гиммлер, лидер СС.
Не сообщив мне и даже не намекнув, начальник штаба СА Рем заключил союз с генералом фон Шлейхером. Посредником между ними был продажный авантюрист фон Альвенслебен. Шлейхер был тем человеком, который придал планам Рема четкую форму. Он решил, что:
нынешний режим в Германии долго не продержится;
армия и другие национальные организации должны иметь одного руководителя;
единственным человеком, пригодным для того, чтобы занять этот пост, является Рем;
господин фон Папен будет смещен, а его должность в Канцелярии займет сам Шлейхер, что будет означать новые перемены в правительстве...
В течение четырнадцати лет я не успевал повторять, что штурмовые отряды – это политическая организация, не имеющая ничего общего с армией. В моих глазах было бы отречением от моих прежних заявлений и всей моей политики, если бы я поставил во главе армии не бывшего лидера СА Геринга, а какого-нибудь другого человека...
Верховным главнокомандующим рейхсвером является маршал фон Гинденбург, президент рейха. Как канцлер, я поклялся ему в верности. Его личность для нас священна...
В государстве только армия имеет право носить оружие, и только национал-социалистическая партия мыслит политически верно. В тайные планы Рема входило следующее:
Прежде всего, создать условия для новой революции. Служба пропаганды СА распространяла слухи, будто бы рейхсвер, с моего согласия, собирается распустить штурмовые отряды.
Чтобы не допустить своего роспуска, штурмовики собирались устроить революцию. Они хотели избавиться от реакционеров в своих рядах и захватить
С помощью денежных сборов, маскировавшихся под благотворительность, Рем сумел сосредоточить в своих руках около 12 миллионов марок, которые он собирался пустить на свои цели.
Для решающей битвы были созданы специальные отряды головорезов, не имеющих никаких принципов и готовых на все. Эти группы назывались «охраной Генерального штаба».
Политическая подготовка операции внутри страны была поручена господину фон Деттену, а генерал Шлейхер взялся за ее внешнеполитическую подготовку, действуя лично, а также через своего курьера генерала фон Бредова. В заговоре участвовал и Грегор Штрассер.
В начале июня я сделал последнюю попытку образумить Рема. Я вызвал его к себе в Канцелярию, и мы проговорили с ним почти пять часов. Я сказал ему, что у меня сложилось впечатление, что определенные несознательные элементы готовят национал-большевистскую революцию, которая приведет к неописуемым бедствиям. Я также сообщил ему, что до меня дошел слух, будто бы в ней будет участвовать и армия. Я заявил начальнику штаба, что те, кто думает, что СА должны быть распущены, глубоко ошибаются, что сам я не мог предотвратить распространение подобных слухов, но любая попытка создать в Германии беспорядки вызовет немедленные ответные меры с моей стороны, а тот, кто захочет свергнуть существующий режим, станет моим личным врагом...
Для того чтобы предотвратить все эти бедствия, надо было нанести внезапный удар, неотвратимый, как удар молнии. Только жестокие и кровавые репрессии могли задавить бунт в самом его зародыше. Раздумывать о том, что лучше – расстрелять сотню заговорщиков, предателей и бунтовщиков или позволить 10 тысячам ни в чем не повинных штурмовиков погибнуть по одну сторону баррикад, а еще 10 тысячам столь же неповинных – по другую, было некогда. Если бы одному из заговорщиков, Эрнсту, удалось добраться до Берлина, последствия были бы непредсказуемыми. Прикрывшись моим именем, бунтовщики сумели раздобыть в полиции четыре легких бронированных автомобиля.
Меня известили об этом в час ночи. В два я уже летел в Мюнхен. Министру – президенту рейхстага Герингу было поручено провести операцию в Берлине и по всей Пруссии. Своим стальным кулаком он сокрушил восстание против национал-социализма еще до того, как оно началось...
Бунтовщиков судят по особым законам. Если кто-нибудь спросит меня, почему я не передал их в обычный суд, я отвечу: в тот момент я нес ответственность за всю немецкую нацию, следовательно, я один в течение тех двадцати четырех часов был Верховным судом немецкого народа. Во все времена и во всех странах бунтовщиков предают смерти. Только в одной стране закон не предусматривает высшей меры наказания для военных, нарушивших присягу, и эта страна – Германия. А я не хотел, чтобы наш новый рейх постигла судьба прежнего.
Я велел расстрелять лидеров мятежа. Я приказал также прижигать гнойник, порожденный внутренним и внешним ядом, до тех пор, пока не задымится живая плоть. Я также приказал убивать на месте тех, кто попытается оказать сопротивление при аресте. Народ должен знать, что ни один человек, чьи действия будут угрожать самому существованию нашей нации, не останется безнаказанным и тот, кто поднимет руку на государство, умрет от его карающего меча. Аналогичным образом, все национал-социалисты должны знать, что ничто не освобождает их от ответственности, а следовательно, и от наказания...