Ночь длиною в жизнь
Шрифт:
Потом свет начал тускнеть, холодная тишина вздрогнула и треснула, звуки и очертания предметов вернулись. Лицо Шая проявилось из белизны, как на фотографии «Полароида»: разбитое, ошарашенное, залитое кровью, но на месте.
Шай издавал страшные звуки — возможно, он смеялся.
— А я говорил… говорил тебе. — Его рука снова заскребла по полу в поисках бутылки.
Я перевернул пистолет и ударил Шая рукояткой по голове. Раздался какой-то рвотный звук, и брат обмяк. Я застегнул наручники на его запястьях, аккуратно и плотно, убедился, что он дышит, и прислонил его к краю дивана, чтобы он не захлебнулся кровью. Потом
Он приветствовал меня с вполне объяснимой долей осторожности:
— Детектив Мэки?
— Сюрприз, Стивен. Я взял нашего парня. Взял, надел наручники и ни хрена этому не рад.
Молчание. Я наматывал круги по комнате, одним глазом следя за Шаем, другим выискивая по углам несуществующих сообщников. Спокойствия как не бывало.
— В сложившейся ситуации было бы куда лучше — во всех отношениях, — чтобы арест производил не я. По-моему, ты заслужил первую медальку на ошейник.
Стивен заинтересовался.
— Договорились.
— Только учти, малыш, это вовсе не заветный подарочек, который оставляет Санта в чулке на Рождество. Снайпер Кеннеди устроит жуткий скандал. Твои главные свидетели — я, девятилетняя девочка и озлобленная шалава, которая из принципа будет все отрицать. Шансов получить признание практически ноль. Будет мудро с твоей стороны вежливо поблагодарить меня, предложить связаться с убойным отделом и снова перейти к обычным делам, которыми ты занимаешься на отдыхе. Но если безопасность — не твоя стихия, приезжай сюда, производи свой первый арест по делу об убийстве и получай возможность оформить дело.
— Где вы? — спросил Стивен.
— Фейтфул-плейс, восемь. Позвони в верхнюю квартиру, я открою. Нужно действовать деликатно, без группы поддержки, без шума. Машину оставь подальше, чтобы ее никто не видел. И поторопись.
— Буду минут через пятнадцать. Спасибо, детектив. Спасибо.
Он висел у меня на пятках, он почти докопался. Разумеется, Снайпер ни за что не разрешил бы сверхурочные работы по этому делу: Стивен действовал на свой страх и риск.
— Жду. Кстати, детектив Моран, отличная работа! — сказал я и отключился, прежде чем он опомнился и придумал, что ответить.
— Твоя новая шавка, да? — спросил Шай, морщась от боли.
— Восходящая звезда нашей полиции. Для тебя — все самое лучшее.
Шай попытался сесть прямо, вздрогнул и снова привалился к дивану.
— Мне следовало догадаться, что ты найдешь себе нового жополиза. Ведь Кевина теперь нет.
— Тебе станет легче, если мы снова начнем собачиться? По-моему, мы прошли тот момент, когда это еще имело значение.
Шай вытер губы скованными руками и рассматривал потеки крови на них с каким-то отрешенным интересом.
— Ты действительно…
Внизу открылась дверь, выпустив наружу бурю перекрывающих друг друга голосов, и ма закричала:
— Шимус! Фрэнсис! Ужин готов. Спускайтесь и мойте руки!
Я высунулся на площадку, продолжая зорко наблюдать за Шаем и держась подальше от лестничного
— Сейчас, ма. Мы здесь болтаем.
— Поболтать можете и тут! Или все должны сидеть вокруг стола и ждать, пока вы соизволите спуститься?
Я чуть понизил голос и добавил жалости.
— Мы… Нам обоим надо поговорить. Про всякое, ну, там… Пару минуток, а, мам? Ладно?
— Ладно, — неодобрительно проворчала она. — Еще десять минут подожду. Но если вас не будет…
— Спасибо, мама. Серьезно. Ты — прелесть.
— Конечно, как только что-то нужно, я прелесть, а в остальное время… — Она скрылась в квартире, продолжая ворчать.
Я на всякий случай закрыл дверь на задвижку, достал телефон и сделал несколько снимков наших физиономий в живописных ракурсах.
— Гордишься своей работой? — спросил Шай.
— Полный восторг. Обязательно пришлю тебе фотку, ты неплохо вышел. Впрочем, это не для альбома, а на случай, если ты вдруг по ходу дела вздумаешь ныть насчет жестокости полицейских и попытаешься смешать с дерьмом производящего арест. Улыбочку…
Шай бросил на меня взгляд, который прошил бы шкуру носорога в десяти местах.
Зафиксировав основное, я отправился на кухню — маленькую, опрятную и тоскливую — и намочил тряпку, чтобы почистить нас обоих.
— Убирайся! — Шай отдернул голову. — Пусть приятели любуются на твою работу, раз ты ею так гордишься.
— Честно говоря, плевать мне на приятелей, они и не такое видели. Но через несколько минут тебя поведут вниз по лестнице и по улице, а соседям не обязательно знать, что тут творится. Сократим драму до минимума. Если тебя это не устраивает, так и скажи — врежу тебе еще пару раз для полноты картины.
Шай ничего не ответил, но унялся и терпел, пока я стирал кровь с его лица. Тишину в квартире нарушали только обрывки незнакомой музыки откуда-то снизу, и ветер, безостановочно свистевший в карнизах над нами. Я не мог припомнить, когда в последний раз смотрел на Шая в упор, замечая все мелочи, на которые обычно обращают внимание только родители или влюбленные: четкие линии скул под кожей, первые пятнышки увядания, запутанный лабиринт морщинок и густые ресницы. Кровь запекалась на подбородке и у рта черной коркой. Я поймал себя на том, что осторожнее орудую тряпкой. С синяками и с распухшей челюстью я ничего не мог поделать, но вид у Шая стал гораздо презентабельнее. Я развернул тряпку, сложил заново и занялся своим лицом.
— Ну как?
Шай едва взглянул на меня.
— Шикарно.
— Как скажешь. Мне наплевать, что увидит Фейтфул-плейс.
Он взглянул внимательнее и неохотно ткнул пальцем в угол рта:
— Вот тут.
Я снова провел тряпкой по щеке и вопросительно поднял бровь. Шай кивнул.
— Хорошо, — сказал я. Ярко-алые пятна покрывали тряпку, окровавленная вода сочилась мне на руки. — Так. Побудь здесь секундочку.
— А куда я денусь?
Я несколько раз сполоснул тряпку в раковине на кухне, бросил ее в мусорку, чтобы бригада экспертов могла ее найти, и тщательно отмыл руки. Потом я вернулся в гостиную. Пепельница и горка окурков валялись под стулом, мои сигареты нашлись в углу, а Шай лежал там, где я его оставил. Я сел на пол напротив него — точь-в-точь подростки на вечеринке — и поставил между нами пепельницу. Потом прикурил две сигареты и сунул одну между губ Шая.