Ночь длиною в жизнь
Шрифт:
Шай закрыл глаза, тяжело затянулся и откинул голову на диван. Я оперся спиной о стену.
— Почему ты меня не пристрелил? — спросил брат.
— Ты недоволен?
— Не изображай кретина.
Мышцы начинали деревенеть. Я с трудом отлепился от стены и дотянулся до пепельницы.
— Похоже, ты прав, — заметил я. — Я и в самом деле коп.
Шай кивнул, не открывая глаз. Мы молча слушали ритм дыхания друг друга и доносящуюся откуда-то еле слышную музыку, изредка наклоняясь вперед, чтобы стряхнуть пепел. Для нас двоих это больше
Неожиданно зазвенел дверной звонок, и я быстро открыл дверь, пока никто не обратил внимания на ждущего снаружи Стивена. Малыш взбежал по лестнице с той же легкостью, с какой сбегает по лестнице Холли; поток голосов из маминой квартиры ничуть не изменился.
— Шай, познакомься с детективом Стивеном Мораном, — сказал я. — Детектив, рад представить моего брата, Шимуса Мэки.
По лицу малыша я понял, что он уже добрался до сути. Шай опухшими глазами смотрел на Стивена без всякого выражения, с неимоверной усталостью, от которой меня охватила слабость.
— Как видите, — сказал я, — у нас возникло небольшое недопонимание. Вы, наверное, захотите осмотреть его на предмет контузии. Я все зафиксировал на будущее, если вам понадобятся фотографии.
Стивен тщательно осмотрел Шая с головы до ног, не пропустив ни дюйма.
— Возможно, понадобятся. Спасибо. Вам сразу отдать? Я могу надеть свои… — Стивен показал на наручники.
— Сегодня вечером я больше не планирую никого арестовывать. Отдадите как-нибудь потом. Он весь ваш, детектив. Я еще не зачитал права; предоставляю это вам. Кстати, не упускайте никаких деталей. Он умнее, чем кажется.
— А как нам… — Стивен замялся, пытаясь поделикатнее сформулировать вопрос. — То есть, ну, понимаете? Достаточная причина для ареста без ордера.
— Я полагаю, что у нашей истории будет более счастливый конец, если я не вывалю перед подозреваемым все наши доказательства. Но верьте мне, детектив, это вовсе не родственные разборки. Я позвоню вам примерно через час с полным отчетом. А пока вот вам для начала: полчаса назад он полностью сознался в обоих убийствах, включая исчерпывающие мотивы и подробности обстоятельств смерти, которые могут быть известны только убийце. Он намерен отрицать все до скончания времен, но, к счастью, у меня для вас припасено еще множество аппетитных кусочков. Думаете, хватит?
На лице Стивена ясно читались определенные сомнения насчет подобных признаний, но малышу хватило здравого смысла не углубляться.
— Вполне достаточно. Спасибо, детектив.
— Шимус! Фрэнсис! — раздался снизу голос ма. — Если ужин сгорит, клянусь, я вас обоих поколочу!
— Мне пора идти, — сказал я. — Сделайте одолжение: побудьте еще немного здесь. Внизу моя дочка; не хотелось бы, чтобы она это видела. Дайте мне время ее забрать, прежде чем пойдете. Ладно?
Я обращался к обоим. Шай кивнул, не поднимая глаз.
— Нет проблем. Сядем поудобнее, а? — Стивен нагнулся над диваном и протянул руку, чтобы
— Удачи. — Я застегнул куртку, спрятав пятна крови на рубашке, прикрыл рану на голове позаимствованной с вешалки черной бейсболкой с надписью «Велосипеды М. Конахи» и вышел.
Шай глядел на меня из-за плеча Стивена. Никто прежде не смотрел на меня так — ни Лив, ни Рози: словно он безо всякого усилия видел меня насквозь. Не осталось потаенных уголков, не осталось вопросов без ответа.
Шай не сказал ни слова.
22
Ма оторвала всех от телевизора и вновь слепила рождественскую идиллию: на кухне, заполненной паром и гулом голосов, толпились женщины, парни скакали туда-сюда с прихватками и тарелками, воздух был напоен шипением мяса и запахом жареной картошки. У меня голова пошла кругом, словно я отсутствовал сто лет.
Холли, Донна и Эшли накрывали на стол; они раскладывали бумажные салфетки с веселыми ангелами и пели «Динь-динь-дон, Бэтмен — вон!». Я четверть секундочки полюбовался ими, просто чтобы сохранить в памяти образ. Потом положил руку на плечо Холли и прошептал на ухо:
— Милая, нам пора.
— Пора? Но… — Холли обиженно раскрыла рот и от растерянности не сразу смогла набрать обороты для спора. Я послал ей родительский сигнал тревоги пятой степени, и она сдулась.
— Собери вещи. Быстрее.
Холли грохнула на стол приборы и потащилась в коридор, норовя идти как можно медленнее, Донна и Эшли смотрели на меня так, словно я откусил голову кролику. Эшли отшатнулась.
Ма высунулась из кухни, размахивая громадной сервировочной вилкой, как электрошокером.
— Фрэнсис! Ну наконец-то соизволил. Шимус с тобой?
— Нет. Ма…
— Не ма, а мамочка. Ступай за братом, и оба помогите отцу выйти к ужину, пока все в уголья не превратилось от вашей медлительности. Давай!
— Ма. Нам с Холли надо идти.
Мама разинула рот, на секунду утратив дар речи, а потом взревела, как сирена воздушной тревоги:
— Фрэнсис Джозеф Мэки! Это что, шутка? Немедленно скажи, что пошутил.
— Прости, ма. Мы заболтались с Шаем, я не следил за временем, знаешь, как бывает. А теперь мы опаздываем. Нам нужно бежать.
Подбородок, грудь и животы заняли боевую позицию.
— Мне наплевать, который час; твой ужин готов, и ты не выйдешь из этой комнаты, пока не съешь его. Сядь за стол. Это приказ.
— Никак не возможно. Еще раз прости за беспокойство. Холли!
Дочь стояла на пороге, едва просунув одну руку в рукав пальто, и глядела на нас широко раскрытыми глазами.
— Холли, бери портфель! Быстро.
Ма изо всех сил шлепнула меня вилкой по руке — синяк точно останется.
— Не смей притворяться, что меня тут нет! Хочешь, чтобы у меня приступ случился? Ты вернулся, чтобы посмотреть, как мать рухнет бездыханной?