Ночь длиною в жизнь
Шрифт:
На мгновение мне почудилось, что на лицо Кармелы наползает печаль.
— Помнится, ты вполне справлялась, если чего-то хотела, — сказал я. — Взять хоть Тревора.
Печаль улетучилась, Кармела коротко хихикнула и снова стала похожа на девчонку.
— Я могла, точно. Я его первый раз на танцах увидела: только взглянула и говорю Луизе Лейси: «Этот — мой». У него клеши были — последний писк.
Джеки засмеялась.
— Ну-ка, нечего смеяться, — велела ей Кармела. — Твой-то Гэвин вечно шлялся в этих своих драных джинсиках; мне нравится, когда парень следит за собой.
— Бесстыжая девица, — сказал я.
Кармела чопорно сделала глоток «Бэбишама».
— Вовсе нет. Тогда все было иначе. Если влюбилась в парня, лучше умереть, чем признаться ему. Он сам должен тебя добиваться.
— Господи! — взвилась Джеки. — Прямо гордость и долбаное предубеждение. Я Гэвину сама сказала, и все.
— Слушай меня! Это срабатывало; и получше, чем нынешняя пакость, когда девки без трусов по клубам бегают. Я-то получила своего парня, а? Обручились, когда мне двадцать один стукнуло. Ты ведь еще был тут, Фрэнсис.
— Ага, я через три недели уехал, — подтвердил я.
На вечеринке в честь помолвки оба семейства набились в нашу гостиную, мамочки пожирали друг друга глазами, как пара перекормленных питбулей. Шай изображал старшего братика и засыпал Тревора непристойностями (весь Тревор был — кадык и испуганно вылупленные глаза). Кармела — разрумянившаяся, торжествующая и втиснутая в розовый плиссированный ужас, походила на рыбину, вывернутую наизнанку. Я, заносчивый урод, сидел на подоконнике рядом со свиноподобным младшим братом Тревора, не обращая на него внимания и от души поздравляя себя с тем, что сваливаю и мне не грозит помолвка и бутерброды с яйцом. Будь осторожен в желаниях! Глядя на нашу четверку за столом, я словно ощущал, что лишился чего-то тем вечером; как будто вечеринка в честь помолвки, возможно, хотя бы в дальней перспективе, чего-то стоила.
— Все говорили, что я в розовом выгляжу сногсшибательно, — похвасталась Кармела.
— И это правда. — Я подмигнул ей. — Жаль, что ты моя сестра, а то я бы и сам за тобой приударил.
— Фу! Заткнись! — завизжали Кармела и Джеки, но я уже не слушал их. На другом конце стола Шай и Кевин говорили о своем, и виноватая нотка в голосе Кевина привлекла мое внимание.
— Такая работа. Что же тут плохого?
— Работа, где надрываешься, вылизывая зады этим яппи — «да, сэр, нет, сэр, чего изволите, сэр!» — и все ради благосостояния жирной корпорации, которая вышвырнет тебя на съедение волкам, как только их чуть прижмет. Ты приносишь им тысячи в неделю, а что получаешь?
— Мне платят. Следующим летом поеду в Австралию, буду нырять у Большого Барьерного рифа, есть кенгуриные бургеры, отрываться на барбекю в Бонди-Бич с великолепными австралиечками — и все благодаря этой работе. Что ж мне не любить ее?
Шай коротко рассмеялся — как скребком по стеклу.
— Лучше копи деньги.
— Да сейчас есть где заработать! — Кевин пожал плечами.
— Ага, обломайся. Вот и они хотят, чтобы ты так думал.
— Кто? Про кого ты говоришь?
— Времена меняются, приятель. Знаешь, почему
— Сраная скотина, — сказали мы хором, только Кармела — она же теперь мамочка — сказала «драная скотина».
— Знаешь, зачем он ковыряется в этих домах?
— Да какая разница?! — рассерженно воскликнул Кевин.
— Да большая, черт подери, разница. Этот Лавери — тот еще шакал, соображает, откуда ветер дует. Купил три дома в прошлом году — за крутые деньги, разослал миленькие проспектики про роскошные винтажные квартиры, а теперь ни с того ни сего плюет на всю затею и собирается все сносить!
— И что? Может, он развелся или с налогами проблемы, да мало ли…
Шай уперся локтями в стол и ошалело разглядывал младшего брата, затем рассмеялся и покачал головой.
— Не врубаешься, да? — спросил он, потянувшись за кружкой. — Ни хрена не въезжаешь, вот ни на столько! Глотаешь все, что тебе подсовывают; думаешь — всегда будет тишь да гладь, да Божья благодать. Ох, погляжу я на твою физиономию…
— Ты пьян, — вмешалась Джеки.
Кевин и Шай никогда толком не ладили, но я понял, что пропустил целые эпохи. Я словно слушал радио с сильными помехами: хоть и уловил тон, но понять, в чем дело, не мог. И что было тому виной — двадцать два года или восемь кружек? Надо держать рот закрытым, а глаза открытыми.
Шай со стуком поставил кружку.
— Лавери не станет тратить деньги на сказочные квартиры, потому что очень скоро покупать их будет некому. Наша страна вылетит в трубу. Она на вершине утеса, и вот-вот рухнет со страшной скоростью.
— Ну не будет квартир, подумаешь! — Кевин пожал плечами. — Не приедут новые яппи — маме не о чем будет поговорить.
— Яппи — твой хлеб с маслом, приятель. Не будет их — и тебе конец. Кто будет покупать охрененные телики, если все окажутся на пособии? Как жить мальчику по вызову, если сортиры сломают?
— Ну-ка, прекрати! — Джеки шлепнула Шая по руке. — Гадости какие говоришь!
Кармела прикрылась ладонью и губами просигналила мне: «Пьяный» — выразительно и успокаивающе, хотя сама уже выпила три «Бэбишама» и рот прикрыла не с той стороны. Впрочем, Шай ни на кого не обращал внимания.
— Наша страна стоит на дерьме и рекламе. Один пинок — и все развалится на куски, и пинок этот близок.
— Не понимаю, что тебя так радует, — мрачно сказал Кевин. Он и сам уже капельку перебрал, но от этого не стал агрессивнее, а замкнулся в себе и сгорбился над столом, угрюмо глядя в кружку. — Если настанет крах, ты потонешь со всеми нами.
Шай с улыбкой покачал головой:
— Нет, приятель, не дождетесь. У меня есть план.
— Планы у тебя всегда есть. И куда они тебя привели?
Джеки шумно вздохнула.
— Стоят чудесные погоды… — пропела она мне тихонько.
— Времена изменились, — загадочно начал Шай.
— Ага, конечно.
— Поглядишь. Вот поглядишь.
— Все это замечательно, — твердо сказала Кармела, как хозяйка, берущая в руки бразды званого вечера. Она придвинула стул ближе к столу, выпрямилась и чопорно держала стакан, отставив мизинец. — А нам не расскажешь подробнее?