Ночь длиною в жизнь
Шрифт:
— Ага. Вот Шейн классный! Это он ребят делает, создает атмосферу; убери свет и костюмы — останутся четыре парня, выставляющих себя на посмешище.
— Как и любая другая группа, — засмеялся я.
— Ну да. Наверное. — Рози взглянула на меня искоса, почти робко, поверх бокала. — Фрэнсис, знаешь что…
— Что?
Я всегда восхищался умом Рози. Если бы я мог попасть внутрь ее, я бы с радостью всю оставшуюся жизнь просто бродил и смотрел.
— Вот чем мне хотелось бы заниматься, — уверенно произнесла она.
— Светом? Для
— Ага. Я же обожаю музыку. С детства мечтаю работать в этом бизнесе.
Я знал об этом, вся наша улица знала… Подумать только: Рози потратила все подаренные на конфирмацию деньги на альбомы! А вот про свет она никогда раньше не говорила.
— Петь я не умею ни хрена, и все это искусство не для меня — песни сочинять, на гитаре бацать, ничего такого. А вот это мне нравится… — Она ткнула подбородком в перекрестие лучей света.
— Почему?
— Да потому, что это делает группу лучше. Не важно, удачный у них вечер или нет, может, наберется с десяток зрителей, может, вообще никто не обратит на них внимания; что бы ни случилось, придет вот такой Шейн и сделает их лучше. А настоящий мастер своего дела может сделать их во много раз лучше — и так каждый раз. Мне это нравится.
Сияние ее глаз вознесло меня на седьмое небо. Я пригладил локоны Рози, растрепавшиеся от танцев.
— Да, это действительно здорово.
— Понимаешь, многое зависит от того, здорово ли он делает свою работу. У меня такого еще никогда не было. Всем плевать, хорошо ли я шью; главное — не напортачить. На «Гиннессе» будет то же самое. Я хочу что-то делать блестяще, по-настоящему здорово, и чтобы от меня что-то зависело.
— Хочешь, проведу тебя за кулисы в «Гайети», подергаешь рубильники, — предложил я, но Рози не засмеялась.
— Господи, только посмотри. Здесь аппаратура — дешевое дерьмо; представь, что можно сделать с настоящим оборудованием, как на больших площадках. Если работать с приличной группой, которая ездит в туры, каждые пару дней будешь работать на новой аппаратуре…
— Я не отпущу тебя в тур с бандой рок-звезд, — запротестовал я. — Кто знает, на чем еще ты будешь работать.
— Ты тоже поедешь, с техническим персоналом.
— Прекрасно. Накачаю такие мускулы, что даже «Роллинги» не посмеют сунуться к моей чувихе! — Я напряг бицепс.
— Ты согласишься?
— А мне дадут обкатывать фанаток?
— Скотина, — радостно ответила Рози. — Ни за что. Только если я начну объезжать рок-звезд. Но серьезно: согласишься? Технический персонал или что-нибудь еще?
Она спрашивала всерьез и хотела услышать ответ.
— Да, конечно. Без разговоров. Лучше и придумать нельзя: постоянно в разъездах, каждый день хорошая музычка, ни секунды скуки… Впрочем, у меня не получится.
— Почему это?
— Да ладно тебе. Сколько групп в Дублине могут платить техническому персоналу? Думаешь, вот эти могут? — Я кивнул в сторону «Помады на Марсе». Они, похоже, не могли оплатить автобус до дома, не говоря
Рози кивнула.
— Похоже, со светом то же самое: есть несколько мест, и только для людей с опытом работы. Нет никаких обучающих курсов, никакого стажерства, ничего подобного — я узнавала.
— Ничего удивительного.
— Допустим, ты захотел во что бы то ни стало в это ввязаться. Где бы ты начал?
Я пожал плечами:
— Только не здесь. В Лондоне; ну, может, в Ливерпуле. В любом случае — в Англии. Найти группу, которая хотя бы сможет тебя кормить, набраться с ними опыта, а там — пробиться наверх.
— Вот и я так думаю. — Рози отхлебнула вина и откинулась к стенке, глядя на музыкантов. Потом сказала как бы между прочим: — Ну, давай поедем в Англию.
Сначала я решил, что ослышался, и уставился на Рози. Она сидела как ни в чем не бывало.
— Ты серьезно? — недоуменно спросил я.
— Да, серьезно.
— Господи, совсем серьезно? Без балды?
— Серьезнее не бывает. А что?
Внутри меня жахнул целый склад фейерверков. Финальное соло ударника пробежало по моим костям словно серия взрывов; я ничего не видел перед собой.
— Твой па с ума сойдет, — заметил я. Больше ничего на ум не пришло.
— Да он и так сойдет, если узнает, что мы все еще вместе. Так хоть по крайней мере он будет далеко, когда узнает. Еще один довод за Англию: чем дальше, тем лучше.
— Конечно. Правильно. Господи. Но как мы… У нас нет денег. Ведь нужно на билеты, на крышу, на… Боже мой.
Рози качала ногой и внимательно смотрела на меня.
— Я знаю, дурачок, — улыбнулась она. — Мы же не сегодня уезжать собрались. Накопим.
— На это уйдут месяцы.
— А у тебя есть еще чем заняться?
Может, было виновато вино; зал распахнулся, стены окрасились в невиданные цвета, пол содрогался от биения моего сердца. Группа изобразила изящный финал, певец шандарахнул себя микрофоном по лбу, и публика обезумела. Я машинально захлопал. Музыка затихла, и все, включая музыкантов, потянулись к бару.
— Ты на самом деле? — ошалело спросил я.
— Это я и пытаюсь втолковать.
— Рози… — Я поставил бокал и придвинулся к Рози, лицом к лицу, втиснув ноги между ее коленями. — Ты думала об этом? Ты продумала все?
Она снова отпила вина и кивнула:
— Конечно. Я уже несколько месяцев об этом думаю.
— Я не знал. Ты же не говорила.
— Не была уверена. А теперь уверена.
— Почему?
— Из-за работы на «Гиннессе», — ответила Рози. — Пока я здесь, па будет меня туда пристраивать, и рано или поздно я сдамся — потому что он ведь прав, Фрэнсис, это отличный шанс, за него глотки перегрызут. А если я туда попаду, обратно уже не выйду.
— А если мы уедем, то уже не вернемся. Никто не возвращается.