Ночь для двоих
Шрифт:
— Ты же видишь, что все нормально, Фредди.
— Да, я вижу, что ты в целости, но ведешь себя как-то странно. Не так, как всегда.
Вир сделал глубокий вдох.
— Таким я был всегда. Но правда заключается в том, что иногда — ну ладно, последние тринадцать лет постоянно — я играл на публику.
Фредди еще раз потряс головой, потом протер глаза.
— Ты говоришь именно то, что я думаю?
— А что, ты думаешь, я говорю? — усмехнулся. Вир. Он считал, что сказал все необходимое. Но Фредди
— Одну минутку. — Фредди взял энциклопедию и открыл на первой попавшейся странице, — Когда было первое собрание плебса?
— В 494 году до нашей эры.
— Боже мой, — пробормотал Фредди. Он перевернул страницу, прочитал что-то и взглянул на брата с такой надеждой, что у Вира сжалось сердце. — Как звали жен Генриха VI?
— Екатерина Арагонская, Анна Болейн, Джейн Сеймур, Анна Клевская, Екатерина Говард и Екатерина Парр.
Фредди уронил книгу.
— Ты поддерживаешь избирательные права женщин, Пенни?
— Новая Зеландия дала женщинам неограниченные избирательные права в девяносто третьем. Австралия дала женщинам избирательные права и позволила выставлять свои кандидатуры в парламент в девяносто пятом. Небо не рухнуло ни там, ни там. Я проверял.
—Ты выздоровел, — прошептал Фредди, и по его лицу покатились слезы. — Боже мой, Пенни, ты выздоровел!
И Вир оказался в объятиях брата.
— Пенни, ты даже не представляешь, как мне тебя не хватало.
Теперь слезы катились и по щекам Вира тоже. Радость Фредди, собственный стыд, сожаление о времени, которое они потеряли.
Он отстранился.
Фредди не заметил терзаний брата.
— Мы должны немедленно всем рассказать. Жаль, что сезон уже закончился. Зато в следующем году общество испытает настоящий шок. А пока мы можем сходить в свои клубы и сделать соответствующие объявления. Ты же сегодня не уедешь, правда? Анжелика сейчас в Дербишире. Она поехала навестить кузин. Но завтра вернется. Она будет счастлива. — Он так торопился, что глотал окончания слов. — Позволь мне позвонить миссис Чарлз. Думаю, у меня найдется бутылочка или две шампанского. Мы должны отпраздновать. Как следует отпраздновать.
Фредди потянулся к звонку, но Вир перехватил его руку. Однако то, что он собирался сказать, застряло в горле намертво. Он готовился увидеть гнев Фредди, а не эту искреннюю безграничную радость. Продолжить говорить — значило уничтожить радость, которая окрасила лицо Фредди румянцем и огоньками блестела в глазах.
Но у Вира не было иного выхода. Позволить себе остановиться на этом — значит заменить одну большую ложь, которая стояла между ними, другой. А лжи и без того слишком много.
Он сделал шаг назад и стиснул кулаки.
— Ты меня не понял, Фредди. Я не выздоровел. Потому что ничем не болел. Не было у меня никакого сотрясения мозга.
Фредди недоуменно воззрился на брата:
— О чем ты говоришь? Доктор поставил тебе диагноз. Я сам разговаривал с Нидхамом. Он сказал, что у тебя черепно-мозговая травма, изменившая личность.
— Спроси меня еще раз об избирательных правах женщин.
Лихорадочный румянец начал исчезать с лица Фредди.
— Ты... ты поддерживаешь избирательные права женщин, Пенни?
По какой-то причине Виру не сразу удалось вернуться в образ, словно он был актером, уже покинувшим сцену, снявшим костюм и смывшим грим. Потом актер уснул, но его неожиданно разбудили среди ночи и потребовали повторить репризу.
Маркиз представил себе, как надевает на лицо маску.
— Избирательные права женщин? Зачем они им нужны? Каждая женщина проголосует так, как ей скажет муж, и в конечном итоге в нашем парламенте окажутся те же идиоты. Вот если бы собаки могли голосовать, тогда что-то могло бы измениться. Они умны, преданы короне и определенно должны участвовать в управлении страной.
Фредди открыл рот. Он явно был в смятении. Но постепенно выражение его лица помрачнело. Теперь он был в ярости.
— Значит, все эти годы ты только играл?
Вир сглотнул и отвел глаза:
— Боюсь, что да.
Фредди несколько минут вглядывался в лицо брата, а его кулаки постепенно сжимались. Но вот он размахнулся, и его кулак врезался в солнечное сплетение брата. Вир отступил на шаг. Последовал еще один удар, потом еще один, еще один. В конце концов, Вир оказался прижатым спиной к стене.
Он понятия не имел, что Фредди способен на насилие.
— Ты ублюдок! — выкрикивал Фредди. — Свинья! Мошенник!
Он понятия не имел и о том, что Фредди умеет ругаться.
Только окончательно запыхавшись, Фредди остановился.
— Мне очень жаль, Фредди, — вздохнул Вир, не рискуя встретиться с братом глазами. Он упорно смотрел на стол за его спиной. — Мне действительно жаль.
— Тебе жаль? Я рыдал, словно чертов фонтан, всякий раз, когда думал о тебе. Об этом ты думал? Ты когда-нибудь думал о людях, которые тебя любят?
Его слова впивались в сердце Вира осколками стекла. Он старался проводить как можно больше времени вдали от Фредди, особенно в первые месяцы после несчастного случая. Но у него никогда не было сомнений в том, что в начале каждой новой встречи Фредди был полон надежды, которая очень быстро сменялась отчаянием.
Теперь пришла пора подведения итогов. Фредди увидел истинное лицо брата.
— Я никогда и никому не позволял называть тебя идиотом! — выкрикнул Фредди. — Недавно мы едва не схлестнулись из-за этого с Уэссексом. Но ты самый настоящий чертов идиот.