Ночь до дедлайна

Фред Винни

= 14. Выходные, когда мы наконец-то пошли на нормальное свидание

Половину субботы я проспала. Ирке оставила на столе записку, чтобы она меня не будила, потому что я пришла с работы в половине восьмого утра, и когда я проснулась после обеда, на моей записке было дописано, что ну её нафиг, такую работу, но, тем не менее, доброе утро, еда в холодильнике.

Позавтракав и найдя себе новую книжку, я вышла на балкон с чашкой кофе и написала Мише, надеясь, что если он спит, то сигнал сообщения не услышит, но он не спал, и ответил

сразу.

– Утречко, Бойцова! Как жизнь юного фотографа?

– Отлично. А у тебя? Отдохнул хоть чуть-чуть?

– Да, отдохнул.

Его голос звучал как-то слишком честно, но я не стала допытываться, решила пошутить.

– Тузик не мешал?

– Не, Тузик мирный и тёплый, и почти не блохастый, и количество нулей в накладных не путает - вообще, самый беспроблемный сотрудник.

– Здорово, - я смеялась, он тоже, а потом я чуть не облилась кофе, когда он предложил:

– Пойдём на свидание?

– В смысле?

– Бойцова, блин, опять? Серьёзно?

– Ну… - я не знала, что на меня нашло, но почему-то до сих пор не могла совместить у себя в голове Мишу, с которым общалась по телефону, и своего начальника из издательства. Телефонный Миша был отличным весёлым парнем, и у него всегда хватало терпения на что угодно, но именно сегодня оно решило подойти к своей границе очень близко.

– В смысле, берёшь классного человека, идёшь с ним в интересное место, и хорошо проводишь время. Иногда целуешься. Вот такая штука, свидание называется. Как тебе план?

– Ну… нормально, мне нравится такой план. Идём.

– Сегодня?

– А ты… разве не занят?

– Я занят, но я освобожусь.

– Тебе правда не сложно?

Он медленно глубоко вдохнул, я услышала, как где-то у него на фоне лает собака и работает двигатель машины. Миша ответил как-то пугающе серьёзно, я напряглась от его голоса ещё сильнее.

– Бойцова, эти две недели – это не норма, это форс-мажор. И я с ним почти разделался, дальше у меня будет больше свободного времени. И вообще, я не собираюсь заниматься этим вечно. Мне как-то сестра сказала, что худшее, что может сделать женщина со своей жизнью - это выйти замуж за молодого бизнесмена. Потому что она всегда у него будет на втором месте, в лучшем случае. Если у него будет всё получаться, то вместо мужа у неё будет карточка мужа, а если не будет получаться, то будет вообще пипец - жить с неудачником очень тяжело. С успешным тоже. Потому что построить малый бизнес в нашей стране настолько сложно, что надо гореть этим делом днём и ночью, жить им, а я не хочу жить работой, я хочу иметь выбор. Так что нет, я разделаюсь с этим авралом, обучу джамшутов, найду нового бригадира, и отдам всё полностью им, буду только контракты подписывать и поставки оформлять. Или вообще продам весь бизнес, займусь чем-нибудь другим, менее геморройным и времязатратным. Чтобы можно было ходить на свидания хотя бы. Правильно?

– Да.

Он молчал, я тоже. В мусорном баке ковырялась ворона, что-то нашла, радостно утащила в неведомые небеса. Я запрокинула голову, разминая шею и глядя на облака, взяла себя в руки,

и спросила:

– Куда пойдём?

Миша ответил гораздо спокойнее:

– Куда захочешь, туда отведёшь, я в этом городе только работал, по театрам и паркам не ходил.

Я опять чуть не подавилась кофе.

– Ты не был в Эрмитаже?!

Он рассмеялся.

– Я нигде не был, я сюда приехал работать.

– Ну Миша… Это надо срочно исправлять! Приехать в Питер и не увидеть Эрмитаж - это что-то вообще ненормальное.

– Идём в Эрмитаж, короче?

– Да. Только тогда завтра, там надо весь день ходить, сегодня уже поздно, мы ничего не успеем посмотреть.

– Ну завтра так завтра, как раз сегодня высплюсь. Взять обзорную?

– Не надо, возьмём входной на месте, я тебе сама проведу обзорную, я там всё знаю.

– Круто.

– Ты и в Исаакиевском не был?

– Я нигде не был.

– Ну Миша, как ты мог?
– я уже специально изображала негодование, он смеялся.

– Всё поправим, Бойцова, я теперь здесь надолго.

– Точно?

– А что, ты хочешь уехать?

– Из лучшего города на земле? Ни за что!

Он изобразил шутливое удивление, как будто специально хотел меня подколоть:

– А как же Москва?

– Там воздух сухой.

– А мне нравилось.

– Ты там жил?

– Да, три года. После неё у меня здесь постоянно ощущение, что жабры вырастут. Очень влажно. Зато не жарко. Жить можно, короче.

– А где ты родился?

– В деревне, я же говорил. В детстве баранов пас. Сейчас пастуший опыт в общении с сотрудниками очень помогает.

Он смеялся, я изо всех сил держала себя в руках и изображала укоризну:

– Нельзя так говорить…

Миша начал отвечать, но его перебил какой-то грохот на фоне, после чего он иронично вздохнул:

– Ага, вот и они, легки на помине. Побегу я, Бойцова, освобожу себе завтра день. Отдыхай, я в двенадцать ещё позвоню.

– Хорошо. Пока.

Я продолжала держать трубку у уха, Миша - нет, он всегда так делал, как будто нажать на кнопку отбоя должен по умолчанию собеседник. Он просто убирал телефон в карман и шёл заниматься своими делами, а я слушала, как он командует сотрудниками или чешет собаку и рассказывает ей о своей собачьей жизни, было забавно.

Я пила чай и смотрела на сиреневые облака, слушая, как Миша пытается наладить связь между своими сотрудниками, русским языком и здравым смыслом, и думала о том, куда его поведу и что буду рассказывать на нашем первом свидании, уже завтра.

Воскресенье для меня прошло в непрерывном галопе - утром я проспала, потому что будильник в первый раз в жизни решил не зазвонить в то время, на которое я его завела. Я о таком слышала, но всегда считала бредовой отмазкой сонь, и вот, столкнулась сама, в самый неподходящий момент.

Потом Ирка узнала, что я иду на свидание, и устроила переполох всеквартирных масштабов, заставив меня перемерить всю мою одежду и половину своей. Потом она узнала, что мы идём в Эрмитаж, успокоилась и позволила мне одеться удобно.