Ночь греха
Шрифт:
Энн тоже подсела к огню. От ее сырого подола зазмеились тонкие струйки пара. Случай на улице – всего лишь маленькая неприятность, вот и все. Что может быть лучше вот этой жизни? За ней ухаживали. Она приняла предложение, через пару месяцев выйдет замуж.
– Я знаю, что довольно тяжело схожусь с незнакомыми людьми, – сказала она, – но мистер Трент мне кажется почти что членом нашей семьи. Пусть даже его вера строже, чем наша, но мне с ним хорошо с самой первой встречи. А пока нет ничего лучше вот этого огня – как он весело потрескивает
– Мне все-таки неприятно думать, что тебе пришлось пробираться через такую толпу без сопровождения мужчины.
– Нужно было сделать всего несколько шагов по улице, такое незначительное нарушение приличий!
Миссис Сейли фыркнула через силу.
– Пока капитан Сейли был жив, окружение у нас было совсем иное. Теперь вокруг толпы моряков и всякого сброда! Даже если пассажиры «Рискованного» и были самыми респектабельными людьми в мире, мало ли что могло случиться. Мистер Трент поступил опрометчиво, так я и скажу ему сегодня вечером.
– Очень прошу вас, тетя, не надо! Это смутит его до крайности. – Энн начала расшнуровывать ботинки. – И что особенного могло со мной случиться, разве что я потеряла зонтик и платье у меня слегка промокло…
Дверь отворилась, появилась Эдит без чайного подноса. Она выглядела такой потрясенной, словно узнала о нашествии варваров на побережье Англии.
– Вот это лежало у вас в корзине под курицей, мисс Марш, – сказала Эдит. – Очень странная штука! Не знаю даже, что с ней делать.
И горничная вложила в руки Энн причину своего потрясения.
– Боже мой! – сказала Энн. – Неудивительно, что корзина у меня была такая тяжелая!
Она повертела обретенный предмет, провела пальцами по его поверхности, заметив следы чего-то красного вроде ржавчины, длину свирепого режущего края, зазубренного, как лист: зуб, который мог бы принадлежать существу более крупному и опасному, чем все, что ныне существует в мире, и который под давлением веков превратился в камень.
Зуб был такой странный, что девушку пробрала дрожь.
– Под маминой курицей, вы сказали? – Она встретила взгляд тети Сейли, потом посмотрела на встревоженную Эдит: – Но я никогда в жизни этого не видела!
Джек вошел в «Розу и корону». Мертвого матроса положили на стол в задней гостиной, лицо накрыли салфеткой. Рядом, развалившись в кресле, вытянув перед собой ноги и сложив на груди руки, сидел Ги. Графин с бренди стоял в ногах у трупа, рядом – два пустых стакана.
Ги выпрямился, словно хотел протянуть руку для пожатия, но улыбка исчезла с его лица, когда он встретил взгляд Джека, и опять откинулся назад. На мгновение боль подорвала решимость Джека. Он отогнал ее, бросил зонтик в угол и подошел к телу.
– Вот бедняга! – Джек снял салфетку, чтобы взглянуть в лицо покойному. – Ссора из-за женщины, как ты думаешь?
– Я так не думаю, – сказал
Выражение лица у матроса было странно мягкое.
– Три дня назад.
– Но я думал, ты плывешь на «Рискованном»?
– Да, так и было, но я сошел на берег в Португалии. Корабль задержался из-за плохой погоды. Я нанял рыбачий баркас.
– Этот дождь – хвост циклона. Ты пустился сквозь него в маленькой лодке и рисковал своей жизнью и жизнью команды, которая была настолько безумна, что согласилась отвезти тебя…
– Не столько безумна, сколько алчна. – Джек снова закрыл лицо цвета слоновой кости салфеткой. – Голос моего золота был громче голоса их страха.
– Ты можешь сказать мне, зачем тебе это понадобилось?
– Нет. Зато могу сказать, что убийцу этого человека найдут лежащим в соседнем переулке.
Последовала небольшая пауза, прежде чем Ги снова заговорил:
– Он мертв?
Джек повернулся к матросу спиной и улыбнулся своему кузену:
– Я не убил его, если ты этого боишься.
– Этого человека можно будет допросить?
– Он не станет отвечать. Ставлю на кон свою жизнь, что он почти не говорит по-английски. Но вот что для него печально – орудие убийства все еще обмотано вокруг его талии. Поэтому он будет повешен и умрет среди чужих людей на расстоянии вполмира от своего дома…
– И даже если он заслуживает своей участи, тебе это не очень по душе? – Ги налил из графина. – Я тебя не виню. Выпей бренди.
Джек взял протянутый бокал и осушил его.
– Я твердо решил воспользоваться своим уголком на семейном кладбище здесь, в Англии, когда придет мой час. Не хочу, чтобы меня прислали домой, засоленным в бочке.
– Твоя мать была бы рада слышать это, – сказал Ги. – И что дальше?
– Кроме той проволоки, здесь все мирское достояние убийцы да еще содержимое мешка, который вот этот матрос – бедолага из Бристоля – имел при себе.
Джек вывалил кучку мелких предметов на сиденье стула, потом подошел к окну и уставился на пустую стену дома на другой стороне переулка. По стеклу потоками струилась вода.
– Ты ограбил грабителя и рискнул оказаться на виселице из-за ничего не стоящего барахла? – спросил Ги.
– Меня не могут повесить, ты же знаешь.
– Если ты и дальше будешь вот так одеваться, – сухо возразил Ги, – в один прекрасный день вздернут на ближайшем дереве пугать ворон.
Джек весело рассмеялся. Напряжение, не отпускавшее его все это время, начало улетучиваться. Он, усмехаясь, повернулся.
– Черт побери, Ги, до чего же я рад тебя видеть! В целом свете не найти другого человека, умеющего так держать себя в руках. Да, я ввязался в сомнительное предприятие. Нет, я не могу сказать, что это такое. Я только что ограбил человека. Пожалуйста, закройте свои добродетельные глаза, сэр, пока я буду грабить останки еще одного.