Ночь игуаны

Уильямс Теннесси

Шеннон. Можно и этого не говорить.

Ханна. Я буду говорить, а вы можете и не отвечать.

Шеннон (взбешенный). А не начать ли нам перестукиваться, как заключенным в тюрьме? Как в одиночных камерах, через стенку? Один раз стукнешь: я здесь. Два раза: вы здесь? Три: да, я здесь. Четыре раза: как хорошо, значит, мы вместе. Боже мой!.. Вот, держите! (Выхватывает из кармана золотой крест.) Берите крест и заложите его. Вещь червонного золота.

Ханна. Что вы делаете, вы…

Шеннон. Здесь дорогой аметист, за него дадут столько, что сможете вернуться в Штаты.

Ханна. Бог знает что вы говорите, мистер Шеннон.

Шеннон. И вы тоже, мисс Джелкс.

Вы говорите о завтрашнем дне и…

Ханна. Я только сказала, что…

Шеннон. Завтра вас здесь не будет! Вы забыли? Не будет!..

Ханна (смущенно и чуть растерянно улыбаясь). Да, забыла.

Шеннон. Вдова хочет, чтобы вас здесь не было, и вас не будет, даже если бы вы продавали свои акварели, как горячие пирожки на площади. (Смотрит на нее, безнадежно качая головой.) Ханна. Пожалуй, вы правы, мистер Шеннон. Просто я очень устала и плохо соображаю… или заразилась от вас малярией. Мне вдруг показалось на минуту, что…

Голос дедушки (неожиданно). Ханна!

Ханна (подбегает к его двери). Да! Что случилось, дедушка?

Он не слышит ее и зовет еще громче.

Я здесь, здесь!

Голос дедушки. Не входи, но будь рядом, чтобы я мог позвать тебя.

Ханна. Да, да… Я услышу тебя, дедушка. (Делает глубокий вдох и поворачивается к Шеннону.) Шеннон. Слушайте, если вы не возьмете этот крест, который я уже никогда не надену, я запущу им с веранды прямо в призрака в джунглях. (Размахивается.) Ханна (хватает его за руку). Хорошо, мистер Шеннон, я возьму. И сберегу для вас.

Шеннон. Заложите его, дорогая, вы должны это сделать.

Ханна. Хорошо, но тогда я пошлю вам закладную квитанцию, чтобы вы могли выкупить. Он вам понадобится, когда вы одолеете свою лихорадку. (Идет как слепая и чуть не входит не в свою комнату.) Шеннон (мягко). Это не ваша. Вы прошли мимо.

Ханна. Да, действительно, простите. Никогда еще не чувствовала себя такой разбитой. (Опять оборачивается посмотреть на него.)

И он пристально смотрит на нее.

(Словно слепая, глядит куда-то мимо Шеннона.) Никогда!

Небольшая пауза.

Что это за шум все время из-под веранды, словно кто-то скребется?

Шеннон. Я уже говорил вам.

Ханна. А я не слышала.

Шеннон. Сейчас возьму фонарик и покажу. (Быстро скрывается в своей комнате и возвращается с электрическим фонариком.) Это игуана. Я вам ее покажу. Видите?.. Игуану. На привязи. Видите, как она рвется на волю, а эта проклятая веревка не пускает ее? Как и вас… Как меня!.. Как дедушку с его последней поэмой…

Пауза. Слышится пение с берега.

Ханна. А что это… что это – игуана?

Шеннон. Такая ящерица… очень большая, гигантская. Ребята-мексиканцы поймали и привязали.

Ханна. Зачем?

Шеннон. Они всегда так делают, привязывают игуану, она у них жиреет, а когда разжиреет как следует – съедают. Это ведь деликатес. Мясо напоминает белое куриное. По крайней мере так кажется мексиканцам. А потом для ребят забава – выкалывают палками глаза, спичкой поджигают хвост. Понимаете? Смешно, да? Нравится вам?

Ханна. Мистер Шеннон, ради Бога, пойдите отпустите ее.

Шеннон. Не могу.

Ханна. Почему?

Шеннон. Миссис Фолк желает полакомиться. А я должен угождать миссис Фолк. Я в ее власти. К ее услугам!

Ханна. Не понимаю, не понимаю, как человек может есть ящерицу.

Шеннон. Не будьте так строги. Будете голодны по-настоящему, тоже не откажетесь. Вы плохо себе представляете, на что способен человек, когда голоден, до чего может дойти. А в мире пока что так много голодных. Много, без счета, поумирало,

но сколько еще живет и голодает. Поверьте мне. Да вот, вез я как-то группу своих… дам по стране, которую не стану называть, но она существует. Ехали мы вдоль побережья, в тропиках, и вдруг увидели большую кучу отбросов… вонь была чудовищная! Одна из моих дам спрашивает: «Ларри, что это?» Меня зовут Лоренс, но кое-кто из дам предпочитает просто Ларри. Я не употребил того слова, которое бы точно обозначило содержимое этой кучи. Я считал, что уточнение излишне. Но вдруг эта дама, а вслед за ней и я заметили возле этой кучи двух стариков – туземцев этой неназванной страны. Они были почти голые, если не считать жалких лохмотьев, не прикрывавших их наготы. Еле передвигая ноги, они тащились вокруг этой кучи, что-то в ней выискивая.

Пауза. Ханна издает звук, будто спазм перехватил ей горло, и бежит с веранды вниз.

(Продолжает говорить – самому себе, луне.) Почему я все это ей говорю? Потому что это – правда жизни? Однако, чтобы сообщить лишь это, не стоило и речь заводить… Да. Именно потому, что это правда, и не надо было ей говорить. Разве чтобы объяснить… что там, в этой неназванной стране, я впервые почувствовал это постепенное или внезапное, предопределенное или случайное… безумие… Безумие и распад юного мистера Лоренса Шеннона, да, тогда еще молодого мистера Лоренса Шеннона… То была его последняя группа дам, гидом которой он был в тропических странах… Почему я сказал в «тропических»? Черт возьми! Да! Я всегда возил своих дам в тропические страны. Может быть, это… может быть, а?.. что-нибудь да значит? Вполне возможно. В жарком климате, душном и влажном, распад идет быстрее, и я бросался на них, как… Недосказанная фраза!.. Каждый раз соблазнял одну, двух, а то трех или четырех в группе, но прежде я всегда опустошал ее душу, показывая ей… что?.. всякие ужасы? Да, ужас жизни… в тропиках… У меня путаются мысли, мозг отказывается работать… Так что ж, остаюсь здесь и до конца своей жизни буду при вдове?! Правда, она уже стара и, может быть, умрет раньше меня. Да, вполне возможно, она загнется первой, а я… если годика два буду заниматься тут ее ублаготворением… я, чего доброго, стану скорбеть об утрате… Жестокость?.. Или жалость?.. Не знаю! Знаю только…

Ханна (снизу). Разговариваете сами с собой?

Шеннон. Нет, с вами. Я знал, что вы меня слышите оттуда. А когда я вас не вижу, мне легче это сказать…

Дедушка.

И будет ствол еще годами Вступать с жарой и холодами Все в ту же сделку, а затем…

Ханна (подымаясь на веранду). Я все смотрела на эту игуану…

Шеннон. Да? Ну и как? Мила? Привлекательна?

Ханна. Нет, в этом создании нет ничего привлекательного. И тем не менее ее надо отпустить.

Шеннон. Знаете, если игуану привязать за хвост, она его откусывает, чтобы вырваться.

Ханна. Эту привязали за горло. Она не может откусить себе голову, чтобы убежать, мистер Шеннон. Можете вы посмотреть мне прямо в глаза и честно сказать, что вы не уверены в том, что она тоже способна испытывать страх и боль?

Шеннон. Вы хотите сказать, что и игуана – создание Божье?

Ханна. Да, если вы так ставите вопрос. Мистер Шеннон, развяжите, пожалуйста, веревку, отпустите ее на волю! Если вы этого не сделаете, я сама…

Шеннон. А можете вы посмотреть мне прямо в глаза и честно сознаться, что это пресмыкающееся, привязанное там внизу, не беспокоило бы вас так, если бы его мучения не напоминали бы вам, мисс Джелкс, предсмертные усилия вашего дедушки закончить свою последнюю поэму?!