Ночь масок. Звездное колесо. Опасные сны
Шрифт:
Из темноты донёсся гнилой запах, подействовавший на неё, как удар. Не скунс, нет. Запах сильней. Такого отвратительного она никогда ещё не встречала. Гнилостная нечистота как будто собралась в кулак, нацеленный прямо в неё. Она даже подавилась, и несколько ужасных секунд девушке казалось, что её вырвет.
Что-то мёртвое?..
Гвеннан достала фонарик и нажала кнопку. Яркий луч заставил её мигнуть. Она направила его на дорогу. Стараясь не вдыхать глубоко эту мерзость, девушка торопливо пошла дальше. И не оглядывалась по сторонам, отказываясь поддаваться страху.
Зловоние
Но туша такого размера, конечно, была бы найдена обитателями дома ещё до того, как разложилась до такой степени. Гвеннан не понимала, почему её не закопали. К тому же… она прислушалась… хотя и не знала, чего ждёт. В тишине был слышен только звук её шагов. Слишком громкий звук… слишком громкий… чтобы… Дыхание Гвеннан стало прерываться.
Она обогнула куст без листьев и увидела впереди ярко освещённые окна. Но продолжала светить фонариком, пока не подошла ко входной двери на массивных петлях ручной работы, которые казались совсем чёрными на фоне старого дерева. Около двери висел молоток сложной формы, она подняла его и невольно стукнула так сильно, что сама пришла в замешательство.
Дверь почти сразу открылась, и навстречу ей устремился свет — как будто он сам по себе мог втянуть её внутрь. Она оказалась в прихожей, абсолютно не похожей на всё, что она видела раньше. Так много неожиданного оказалось перед её глазами, что она не замечала открывшего ей дверь, пока он не заговорил.
— Мисс Даггерт, вы действительно бесстрашная исследовательница, даже ночью.
Конечно же, это Тор Лайл. Его золотистая голова, казалось, притягивала свет. Раньше Гвеннан не поверила бы, что волосы могут иметь такой металлический блеск. Они казались ещё ярче из-за того, что на нём был надет чёрный вельветовый пиджак поверх чёрной же рубашки с высоким стоячим воротником. На шее — золотая цепь, но её блеск тоже тускнел перед поразительными волосами. На цепи — подвеска, покрытая сложным переплетением линий; без пристального разглядывания невозможно было понять рисунок.
За Тором тёмная деревянная обшивка стен прерывалась нишами, в каждой из которых находился какой-нибудь освещённый предмет. Гвеннан видела маленькие статуэтки, декоративные тарелки, какую-то ткань с золотой вышивкой. Действительно, музей!
Должно быть, хозяин прочитан её мысли: он картинным жестом указал на ближайшую нишу. В ней стояла гротескная статуэтка — женщина, нижняя часть тела которой сливалась с деревом и покрывалась жёсткой корой. Поднятые руки переходили в ветви, начинаясь от кончиков пальцев; волосы вздымались над головой, образуя корону.
Статуэтка была вся мягкого цвета, листья — зелёные со слабым золотым оттенком на концах, а тело, его человеческая часть, — целиком из драгоценного металла, с сильным красным отливом. Глаза на маленьком женском лице были открыты, и благодаря особому расположению свет в нише отражался в этих глазах жёстким блеском;
Гвеннан молча смотрела; её воображение, которое она подавляла со времён детства, разыгралось. Ей казалось — хотя, несомненно, это достигалось искусным размещением источника света, — что губы женщины дрожат, волосы чуть шевелятся. Как будто она смотрит через окно или замочную скважину в иной мир, где обитают формы жизни, абсолютно чуждые нашей, но по-своему устойчивые и разумные.
— Вам понравилась Мирра? — Вопрос разбил очарование, которое охватило её при виде статуэтки. Гвеннан мигнула и слегка покраснела. Она позволила проявиться своей наивности — это вызвало сё раздражение, и девушка ещё больше невзлюбила хозяина за то, что он так легко её понял, за насмешку над её откровенным удивлением. Она продолжала смутно ощущать в нём что-то неправильное, искажённое; она не понимала этого, но чувствовала угрозу, хотя точно определить свои чувства не могла. Скорее отшатнулась от непривычных мыслей.
— Мирра? — она произнесла это имя вопросительно.
— Прекрасная дочь деревьев, люди некогда называли её нимфой, — очевидно, Тор Лайл всё внимание перенёс на статуэтку, и Гвеннан была ему за это даже благодарна. — Отличная работа, не правда ли? Мы даже не знаем имени художника. Но глядя на нее, можно поверить старым легендам, что когда-то деревья обладали душой (если это можно так назвать) и могли проявлять её по своей воле. Вы видели Мирру, а теперь взгляните и скажите, что вы думаете о Никоне. Возможно, они сделаны разными скульпторами, но у них есть какое-то сходство в технике, да, несомненное сходство.
Гвеннан вслед за ним прошла к следующей нише. Другая фигура, на этот раз не слившаяся с массивным древесным стволом. Напротив, ноги разделены, вполне по-человечески. Но вместо ступней — длинные расплющенные утолщения, беспалые, напоминающие плавники. Серебристая кожа и тщательно отрегулированное освещение отчётливо подчеркивали крошечные, перекрывающие друг друга чешуйки. Существо чуть наклонилось вперёд, руки его полусогнуты, оно как будто собирается кого-то обнять. Тонкие руки заканчиваются лапами с мощными когтями, вытянутыми и готовыми разорвать то, к чему тянется это существо. Впечатление угрозы усиливалось от втянутой в широкие плечи головы; общее впечатление — готовность к нападению.
Голова представляла собой пугающую карикатуру на помесь человека с обезьяной. На голове волос нет, вместо них кожистый гребень уходит от лба к затылку. Глаза выпуклые, нос расплющенный, только круглые ноздри указывают на его расположение. Нижняя челюсть почти без подбородка. Пасть слегка приоткрыта, и свет необыкновенно ярко отражается от зубов. Чудовищное, кошмарное существо, такое же чуждое, как и нимфа, но пугающее и злое во всех отношениях.
— Никон, — Гвеннан снова повторила имя. Она нахмурилась, стараясь не вглядываться слишком внимательно, хотя статуэтка чем-то всё-таки притягивала её. Если это легендарное мифологическое существо, то такие мифы ей не известны. Не узнавала она и имя.