Ночь – мой дом
Шрифт:
Зеппе умер на ходу — Джо часто такое видел и сразу понял, в чем дело. Зеппе еще нес чемоданы Грасиэлы, когда пуля прошила середину его головы. Джо повернулся, Зеппе уже падал, и тут грянул второй выстрел. Стрелявший что-то произнес сухим, спокойным голосом. Джо прижал Томаса к плечу, бросился на Грасиэлу, и все они повалились на землю.
Томас заплакал — скорее от потрясения, чем от боли, решил Джо. Грасиэла хрипло вздохнула. Джо услышал, как Энрико стреляет из пистолета. Покосился в ту сторону. Увидел, что Энрико попали в шею, слишком темная
Джо услышал, что говорит тот стрелок.
— Покайтесь. Покайтесь.
Томас захныкал. Не от боли, а от страха: Джо понимал разницу. Он спросил у Грасиэлы:
— Ты как, все в порядке?
— Да, — ответила она. — Дыхание перехватило. Давай.
Джо откатился от них, вытащил свой «тридцать второй» и присоединился к Энрико.
— Покайтесь.
Они стреляли под машину, по паре желто-коричневых сапог и брючин.
— Покайтесь.
С пятой попытки Джо с Энрико удалось одновременно попасть в цель. Энрико продырявил левый сапог стрелявшего, а Джо раздробил ему левую лодыжку.
Джо покосился на Энрико и успел увидеть, как тот, кашлянув, умирает. Миг — и его нет, пистолет в его руке еще дымится. Джо перемахнул через капот машины, отделявшей его от стрелка, и приземлился перед Ирвингом Фиггисом.
Тот был одет в желто-коричневый костюм, полинявшую белую рубашку и соломенную ковбойскую шляпу. С помощью своего пистолета, длинноствольного кольта, он поднялся на уцелевшую ногу. Он стоял на гравии в желто-коричневом костюме, раздробленная ступня болталась на огрызке лодыжки, а пистолет болтался в его руке.
Он посмотрел Джо в глаза:
— Покайся.
Джо направил ствол в центр тяжести груди Ирва.
— Я не понимаю, — заявил он.
— Покайся.
— Отлично, — произнес Джо. — Перед кем?
— Перед Богом.
— А кто сказал, что я не каюсь? — Джо подошел на шаг ближе. — Но вот перед тобой, Ирв, я каяться не стану.
— Тогда покайся перед Богом. — Ирв дышал слабо и прерывисто. — В моем присутствии.
— Нет, — произнес Джо. — Тогда все равно это будет для тебя, а не для Бога, верно?
По телу Ирва несколько раз пробежала крупная дрожь.
— Она была моя девочка.
Джо кивнул:
— Но я ее у тебя не отнимал, Ирв.
— Ее отняли твои.
Глаза Ирва распахнулись и уставились куда-то на пояс Джо.
Джо глянул вниз, но ничего такого не увидел.
— Твои, — повторил Ирв. — Это все твои.
— Кто это — мои? — Джо рискнул еще раз взглянуть себе на грудь, но по-прежнему ничего особенного не увидел.
— Те, у кого в сердце нет Бога.
— У меня есть Бог в сердце, — возразил Джо. — Это не твой Бог, только и всего. Почему она покончила с собой в твоей постели?
— Что? — Ирв уже плакал.
— В доме три спальни, — пояснил Джо. — Зачем ей было убивать себя именно в твоей?
— Ты мерзкий одинокий человек. Ты мерзкий одинокий…
Ирв
Джо не выдержал. Он хорошенько вгляделся и увидел на себе то, чего не было, когда он сходил с парохода. Не на поясе — на плаще. В плаще.
Дыра. Совершенно круглая дырка на правом отвороте, у правого бедра.
Ирв встретился с ним глазами, и в его взгляде пылал стыд.
— Мне так жаль, — произнес Ирв.
Джо все еще пытался уразуметь, что к чему, когда Ирв наконец увидел то, чего ждал, и в два прыжка на одной ноге выбрался на дорогу и кинулся наперерез грузовику с углем.
Машина ударила в Ирва, водитель ударил по тормозам, но грузовик лишь занесло на красном кирпиче, и Ирв свалился под колеса, и грузовик запрыгал, круша его кости и прокатываясь по его телу.
Джо отвернулся от дороги, слыша, как грузовик продолжает заносить. Он посмотрел на дырку в плаще и понял, что пуля прошла сзади, навылет, разминувшись с его бедром неизвестно на сколько дюймов. Видимо, плащ распахнулся, когда Джо метнулся прикрыть семью. Когда он…
Он посмотрел в сторону машины и увидел, что Грасиэла пытается встать, истекая кровью. Он перепрыгнул капот и упал перед ней на ладони и колени.
Она сказала:
— Джозеф?
Он услышал страх в ее голосе. Услышал в ее голосе знание. Он сорвал с себя плащ. Нашел рану, чуть выше паха, прижал скомканный плащ к ее животу. Он твердил:
— Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет.
Она больше не пыталась шевелиться. Наверное, и не могла.
Какая-то молодая женщина решилась высунуть голову из двери причального терминала, и Джо заорал:
— Вызовите врача! Врача!
Женщина исчезла внутри. Джо увидел, как Томас смотрит на него, с открытым ртом, не издавая ни звука.
— Я тебя люблю, — сказала Грасиэла. — Я всегда тебя любила.
— Нет же. — Джо прижался к ее лбу своим. Как можно сильнее прижал плащ к ее ране. — Нет, нет, нет. Ты — весь мой… мой… Нет.
— Ш-ш-ш, — произнесла она.
Он отвел от нее голову. Грасиэла уплывала, уплывала все дальше.
— Мир, — закончил он.
Глава двадцать девятая
Люди его профессии
Он остался большим другом Айбора, хотя его мало кто узнавал. И никто теперь не помнил его таким, каким он был при ее жизни. Тогда он был вежливым и удивительно открытым по сравнению с другими людьми своей профессии. Теперь он остался просто вежливым.
Некоторые говорили, что он очень быстро постарел. Он ходил неуверенно, словно хромал, хотя обе ноги у него были в порядке.
Иногда он брал сына на рыбалку. Снуки и морские окуни лучше всего клевали на закате. Вместе они сидели на волноломе, там он учил сына привязывать леску. Он то и дело обнимал мальчика за пояс, что-то негромко говорил ему на ухо и показывал в сторону Кубы.