Ночь над Манхэттеном
Шрифт:
— Ты меня тоже прости, — прошептала она, обнимая его.
Джонни прав. Это так здорово — любить и прощать! Господи, как же это приятно!..
— Что ты такое говоришь? За что я должен тебя прощать?
— За то, что думала о тебе плохо. За то, что была чудовищем, а ты меня спас. За то, что не умела любить, а ты научил. За то, что сомневалась, а надо было доверять…
— Хэтти, но это я должен был…
Она закрыла его губы ладонью.
— Тсс. Я всегда тебе буду верить. Потому что я тебя люблю.
Молодой
— Это он круто разорился. Даже не знаю, откуда у него столько денег. Может, Джонни дал? — самозабвенно болтал Стефан.
Хэтти немного подышала в трубку, осознавая услышанное. Догадка пришла внезапно:
— Стефан! У меня нет слов! Это ты!
— Понравилось? Три часа фотографию выбирали… Не злись, ваш семейный бюджет не пострадает. Парень взял у меня немного в долг. В счет своего будущего гонорара.
— Стефан! Но это же…
— Не надо благодарности! Я знаю — тебе понравилось! Хотя вас, буйных, не поймешь.
— Не можешь забыть историю с ведром?
— Не могу. Более того… когда ты будешь выходить замуж за Оливера, я буду стоять рядом как свидетель и держать в руках ведерко со льдом. Как только ты сделаешь что-то не так, я сразу же надену тебе его на голову.
— А что я могу сделать не так?
— Отказать жениху, например. Или заставить своего жениха отказать мне.
— А это равнозначные понятия?
— Конечно. И в том и в другом случае вы будете еще долго бегать по белу свету то друг за другом, то друг от друга. А мне актеры нужны, мне работать надо…
Море было прекраснейшим и безмятежным, а рассвет над ним — самым свежим и чистым, какой только можно себе представить. Словно в раю. Нежно-бирюзовые откосы на сотни метров, белый как снег песчаный берег и какие-то хижины с соломенными крышами. Оливер подхватил ее на руки и понес в одну из этих хижин…
Это был снова сон, или реальность утратила свои очертания и превратилась в мерцающие картинки, которые Хэтти разглядывала, балансируя между небом и вечностью. А небо опрокидывалось и проливалось на них снова и снова, словно огромный водопад: то тысячью серебряных звезд, то золотисто-бирюзовым солнечным светом.
Они вместе, они наконец-то вместе! И больше никакая сила не разлучит их. И перед ними — море. И перед ними — целая жизнь, такая же широкая и светлая, как утро
— Хэтти.
— Что, любимый мой? — Она обернулась к нему, оторвав задумчивый взгляд от моря, на которое в последнее время часто смотрела и молчала. Оливер обнял ее сзади и положил голову на плечо.
— Ты веришь в половинки?
— Это те, которые ищут друг друга по белому свету, чтобы стать счастливыми?
— Да. Как мы с тобой.
— Конечно, верю. Разве я могу не верить в то, что произошло в моей жизни?
— А знаешь, я подумал: что стало бы с нами, не случись этой истории? Плохая она или хорошая, но представь, что ее не было совсем…
Хэтти поежилась.
— Ну… просто жизнь была бы прежней. И пустой.
— Да. Если бы не Джонни…
Она посмотрела на него очень серьезно.
— Не знаю насчет Джонни, но если бы я не встретила тебя, то погибла бы точно!
— Ты говоришь страшные вещи.
— Но это правда. Я бы погибла под тяжелым дождем из золота. Просто мне очень сильно нужны были деньги. То есть… я думала, что нужны. А оказалось…
— Не говори ничего. Теперь это будет моя забота, — улыбнулся Оливер.
Он обнял ее и закутал пледом, уютно обвивая руками. Последние дни на побережье было холодновато. Июнь. В Австралии наступила зима…
— А мне кажется, — зашептал он ей в плечо, — что я всегда искал такую, как ты. У меня было много женщин. Очень много. С одними были отношения серьезней, с другими легкомысленней… Но и в тех и в других случаях я играл роль. Я же — актер. Я играл в любовь, Хэтти.
— Это ужасно! — воскликнула она, вспоминая себя, точно такую.
— Я знаю, это чудовищно. Вот ты говоришь, что жизнь твоя была пуста. И моя тоже. Я заполнял ее дешевыми ролями и дешевыми романами. А потом…
— А потом?
— Потом Джонни предложил мне сыграть в любовь с тобой. И я впервые за двадцать семь лет влюбился по-настоящему. — Он поцеловал Хэтти. — Парадокс. Но гениальный парадокс!
— Не знаю, Оливер, — ответила она задумчиво. — В жизни нашей много гениальных парадоксов. Иногда мне вообще кажется, что мы — марионетки в чьих-то умелых руках.
— Судьбы?
— Может быть. Но кто-то играет нами: делает хорошо и плохо, заставляет нас выбирать между добром и злом, искушает всякими благами… А мы поддаемся или боремся, встречаемся и расстаемся. И так проходит наша жизнь…
Оливер серьезно смотрел на нее.
— Не говори так больше никогда.
— Почему? Что я такого сказала?
— Мы никогда не расстанемся, слышишь?
Она рассмеялась.
— Я образно. Вот совсем недавно я думала, что не хочу детей и что мне надо…