Ночь над водой

Фоллетт Кен

Руки непроизвольно сжались в кулаки, захотелось с размаху ударить, проломить стену. Пошатываясь от отчаяния, он вышел из дома, пересек зеленую лужайку, остановился в тени деревьев и прислонился головой к могучему дубу.

Эдди был из простой, ничем не примечательной семьи. Он родился на ферме, в нескольких милях от Бангора. Отец, бедный фермер, владел несколькими акрами земли, занятой под картошку, имел небольшое хозяйство – куры, корова, огород. На севере, в Новой Англии, почва не очень плодородна, суровый климат, длинные и холодные зимы. Беднякам здесь было очень трудно. Отец и мать свято верили, что на все воля Божья. Когда внезапно от воспаления легких умерла маленькая сестра Эдди, отец сказал, что ее призвал к себе Бог, «простым смертным трудно оценивать поступки

Всевышнего». В те дни Эдди, подобно многим другим мальчишкам, мечтал отыскать спрятанные в лесах сокровища, например, кованный медью пиратский сундук, на крышке череп и кости, а внутри – золото и драгоценные камни. В своих фантазиях он покупал семье широкие удобные кровати с мягкими перинами, вдоволь дров для камина, красивый фарфор и фаянс для матери, дорогие утепленные куртки из овчины, вкусные бифштексы, холодильник, битком набитый мороженым и баночками с ананасным соком. В мальчишеских мечтах унылый ветхий дом фермера преображался в совсем иное жилище, полное тепла, уюта и семейного счастья.

Он так и не нашел зарытых сокровищ, зато получил образование, каждый день топая шесть миль до школы и столько же обратно. Ему нравилась школа, в классе было теплее, чем дома, а он понравился учительнице физики, миссис Мейпл, потому что никогда не стеснялся задавать вопросы, особенно насчет того, как работает тот или иной прибор.

Позже миссис Мейпл написала конгрессмену от их штата – так Эдди получил шанс сдавать экзамены в Военно-морскую академию в Аннаполисе. И он поступил. Годы в академии Эдди всегда вспоминал потом, как райское время. Там было вес, чтобы чувствовать себя хорошо: теплые пушистые одеяла, добротная военная форма, много хорошей еды, он никогда и не думал, что такое бывает. Жесткий режим не был ему в тягость, и ругались там не больше обычного, а наказания казались пустяком по сравнению с тумаками, которыми его частенько награждал отец.

Именно в Аннаполисе он впервые узнал, как относятся к нему люди. Эдди считали серьезным, упорным малым, способным идти напролом к поставленной цели. Он обладал хорошей работоспособностью. Несмотря на тощую фигуру, забияки редко наскакивали на него, какой-то недобрый огонек и решимость в его глазах заставляли их молча отходить в сторону. Окружающие ценили его, потому что он был человеком слова, на которого всегда можно положиться, но все-таки держались от него на расстоянии, близких друзей у него не было.

Эдди обнаружил, что люди и основном ценят его как хорошего работника, мастера своего дела. Иначе он просто не мог. И в семье и в школе его учили, что добиться чего-то можно только напряженным трудом. Отец поощрял в нем упорство и даже одобрительно называл «мотором», что среди жителей штата означало высшую похвалу.

По окончании академии ему присвоили низшее офицерское звание лейтенанта и послали стажером в морскую авиацию проходить практику на летающих лодках. Он уже давно понял, что академия в Аннаполисе и ветхий домишко его родителей – небо и земля. Теперь же, став офицером ВМС, он воочию убедился, что военно-морские силы США – привилегированный род войск и попадают туда только лучшие из лучших. Тех денег, которые ему платили, вполне хватало и на собственные нужды и на то, чтобы высылать деньги родителям то на починку прохудившейся крыши, то на покупку новой печи.

Эдди честно отслужил в ВМС четыре года, но тут умерла мать, а еще через пять месяцев за ней последовал отец. Те несколько акров земли, что у них были, отошли к соседям, но он сумел за бесценок выкупить дом и близлежащую дубовую рощу. Он оставил службу, устроился бортмехаником в компанию «Пан Америкэн». Зарабатывал, впрочем, вполне прилично.

В перерывах между рейсами Эдди приводил в порядок старый отцовский дом, провел водопровод, электричество, установил газовую колонку. Все делал сам, платя только за материал, купил в спальни электрообогреватели, в доме появились радио и телефон. Потом он познакомился с Кэрол-Энн, и они поженились. Он думал, что совсем скоро исполнится его заветная мечта: в старом доме снова разгорится семейный очаг, будет радость, детский смех...

Вместо

этого в его жизнь вторгся кошмар.

Глава 4

– Боже, ты самое прекрасное создание из всех, что я сегодня видел за день, – такими необычными словами встретил Диану Лавси Марк Альдер.

Впрочем, почему необычными? К этому она давно привыкла. Люди постоянно делали ей комплименты. Диану считали милой, веселой, обаятельной. Она любила хорошо одеваться. В тот вечер на ней было длинное бирюзовое платье, маленький отворот, края корсажа в сборку, короткие, собранные у локтя рукава. С самого начала она не сомневалась что будет пользоваться успехом.

Это было в «Мидлэнд-отеле» в Манчестере, где проходил званый ужин. Гости сидели за столом, разговаривали, танцевали, словом, развлекались каждый в свое удовольствие. Трудно припомнить, по какому случаю их пригласили. Вроде отмечался юбилей торговой палаты, а может быть, вечер проводила какая-то известная фирма, или они просто собрались сделать пожертвования в пользу Красного Креста. В конце концов, неважно: главное, что на подобные мероприятия, всегда приходили одни и те же люди. В тот раз Диана была явно в ударе. Ей пришлось перетанцевать почти со всеми деловыми партнерами Мервина, ее мужа. Каждый старался прижаться поближе, томно сопел в ухо, в результате ей оттоптали все ноги. К тому же она заслужила ненависть присутствовавших в зале жен, которые бросали на нее убийственные взгляды. Странно, когда мужчина ведет себя по-дурацки, вдруг начинает проявлять повышенный интерес к хорошенькой женщине, его жена сразу же обращает всю свою злость на нее, а он вроде бы и ни при чем. Неужели не ясно, что никому не нужны эти напыщенные жирные коты, от которых разит виски. Ничего, она немножко сбила спесь с этих гордецов, выставив их в неприглядном свете. Как удивленно смотрел на нее Мервин, когда она танцевала быстрый джазовый танец с одним противным толстяком, который оказался престарелым заместителем мэра.

Натанцевавшись, она незаметно выскользнула в бар, сделав вид, что пошла за сигаретами.

Вот там она и увидела его. Он сидел у стойки один, разговаривая с барменом, в руке – маленькая рюмка коньяка. Мужчина смотрел на нее полными восхищения и нежности глазами. Она заметила, что он невысокого роста, стройный, говорит с американским акцентом, на лице мальчишеская улыбка. Она интуитивно почувствовала в нем тепло, благородство и улыбнулась в ответ, потом купила пачку сигарет, молча выпила стакан содовой и вернулась в зал.

Наверное, он поинтересовался у бармена, кто она и каким-то образом достал ее адрес, потому что буквально на следующий день Диана получила от него записку на фирменном бланке «Мидлэнд-отеля».

Там было стихотворение, которое начиналось так:

Улыбка ваша глубоко запала в сердце

Ее запомню я, как солнца луч,

Который людям душу озаряет,

Едва лишь появляясь из-за туч...

На глаза навернулись слезы.

Она спрашивала себя, почему ей хочется плакать, хотя давно знала ответ. Просто в нескольких строчках было выражено то чувство, к которому она стремилась всю жизнь. Диана мечтала о большой любви, о женском счастье, о том, чтобы мужчины носили ее на руках и совершали безрассудные поступки. А вместо этого она безвылазно жила вблизи огромного пыльного города, где все было так прозаично. Единственный глоток романтики за пять долгих лет – эта записка... А еще ей хотелось плакать потому, что она больше не любила Мервина.

Дальше события развивались очень быстро.

На следующий день было воскресенье. Обычно на воскресенье у нее имелась целая программа. Сначала она ехала в центр Лондона менять книги в библиотеке, затем покупала за два шиллинга билет в кинотеатр «Парамаунт» на Оксфорд-стрит. После сеанса бродила по окрестным магазинчикам, покупала разную мелочь – ленты, салфетки, подарки детям сестры. Иногда заглядывала в маленькие лавочки, брала там какой-нибудь диковинный сыр или особую ветчину, которую предпочитал Мервин. После этого садилась опять в поезд и до ужина возвращалась в Олтринхэм, предместье, где они жили.