Ночь оборотня
Шрифт:
Что меня волновало — так это упрямство Себастьяна, из-за которого у нас развязалась бурная перепалка по поводу того, стоит ли мне вместе с ними принимать участие в обыске. Себастьян напирал на то, что мне и так грозит опасность, что я буду им только мешать и что при моем нынешнем состоянии вряд ли стоит ждать от меня полноценной помощи. Я вопила, что опасности нет (сама в это не веря), что, если я только мешаю, зачем надо было звать меня на работу в агентство, и что я в полном порядке. И вообще, если уж говорить об опасности, гораздо опаснее оставлять
Последний довод оказался решающим. Себастьян сдался, взяв с меня слово, что я не буду самовольничать и лезть куда не следует. Слово я с легкостью дала, поскольку в этом чересчур расплывчатом уговоре нетрудно было найти удобную лазейку. Откуда же мне знать, куда не надо лезть?
— А знаете, что самое интересное? — сказал Даниель, садясь за руль «Победы». — Шерсть, прилипшая к гвоздю, волчья, а кровь на нем человеческая, но не Варварина. Похоже, что у нас появилась улика.
— И не только, — ответил Себастьян, усаживаясь с ним рядом. — Это сможет нам помочь узнать точно, кто из двоих оборотень, потому что оборотень был ранен.
Квартира Марка, и так не маленькая, при свете карманных фонарей казалась огромной и зловещей. Сама я ничего не трогала, поскольку в темноте не полагалась на свою ловкость, которой и при свете не могла похвастаться, зато с удовольствием осуществляла руководящую и направляющую роль, свистящим шепотом комментируя все происходящее, пока не врезалась с грохотом в один из шкафов. За это я получила строгий выговор в довольно крепких выражениях и обиженно замолчала, глядя, как лучи фонарей мечутся по стенам и мебели, временами замирая на том, что казалось сыщикам интересным.
К сожалению, только казалось — чем дольше шли поиски, тем реже раздавались голоса ангелов и тем заметнее становилось их разочарование: обыск не давал никаких результатов.
— Холера! — с досадой сказал Даниель. — Неужели он ежедневник потащил с собой в баню?
— Почему бы и нет? — откликнулся Себастьян из другого угла комнаты. — Может, он в парной какие-нибудь деловые вопросы решает.
— Ага! — хмыкнул Даниель и неожиданно вскрикнул:
— Себастьян!
Хоть меня и не звали, я тоже помчалась к нему, чудесным образом ухитрившись не пересечься ни с одним из неодушевленных предметов.
Фонарь Даниеля освещал раскрытую кожаную папку, в которой лежал прозрачный конверт с застежкой на кнопке. Сквозь пластик были отчетливо видны слова: «Евгения Прошина. Пороги. Автобиографический роман».
— Вот кто утащил рукопись! — торжествующе воскликнул Даниель. — Вот вам и улика, вот вам и мотив! Видать, она и про него ухитрилась невесть что написать!
— Не торопись. Все совсем не так, как ты думаешь, — остановил его Себастьян. — Видишь эти цифры? — Он ткнул пальцем в верхний правый угол титульного листа. — Это номер, под которым рукопись зарегистрирована в издательстве. Очевидно, Марк ее редактор. Поэтому то, что роман у него, ничего ровным счетом не значит.
— Но он никому ничего не говорил о нем! А ведь Захаров
— Да, — согласился Себастьян. — С этим надо будет разобраться. Одно лишь прояснилось — к краже рукописи Крымов, очевидно, отношения не имеет. В любом случае ее надо забрать с собой и внимательно прочитать.
— А если Марк обнаружит пропажу рукописи и начнет нервничать? — Я больше не могла молчать.
— Если он причастен к убийствам, он и так уже нервничает, — сказал Себастьян.
— Может быть, он совсем распсихуется и сделает какую-нибудь глупость. Тут-то мы его, голубчика, цап-царап! — Даниель продел в петельку ремешок кожаной папки.
Без особого душевного подъема я подумала, что, если Марк распсихуется, это может иметь самые печальные последствия для одной рыжей девушки, приятной во всех отношениях.
— Не волнуйся, — очевидно, читая мои мысли, сказал Себастьян. — Мы тебя в обиду не дадим.
В ту же секунду его мобильный телефон зазвонил — «наружка» предупреждала, что Марк садится в машину. Продолжать обыск не имело смысла, к тому же всем нам не терпелось узнать содержание романа, поэтому мы, аккуратно заметая следы нашего пребывания в жилище Марка, двинулись к выходу.
Вернувшись к Себастьяну домой, мы вместе с присоединившейся к нам Надей уселись в рядок на диван и принялись за чтение, передавая каждый листок по кругу.
Первым читал Себастьян, поэтому именно он заметил, что в рукописи не хватает двадцати семи страниц. Переглянувшись, мы продолжили читать дальше, а когда дошли до конца, стало ясно — самые худшие наши предчувствия сбылись.
В романе описывались детство с дачными приключениями и шалостями — безобидными и не очень, участие в школьной самодеятельности, драмкружок при Дворце пионеров, театральное училище, первое увлечение — студентом-режиссером со старшего курса, первая большая роль, друзья и недруги, удачи и провалы. О Крымове не говорилось ни слова. Вернее, именно те страницы, на которых говорилось о Крымове, в рукописи отсутствовали.
Разочарованное молчание повисло в комнате под стеклянным куполом.
— Надо было искать дальше! — Даниель вскочил с дивана и досадливо топнул ногой. — А теперь он обнаружит пропажу романа и перепрячет эти страницы куда-нибудь в другое место. Или — еще хуже — уничтожит!
— Думаю, он их давно уже уничтожил, — ответил Себастьян.
Даниель раздраженно вздохнул. И вдруг бросился к столу, на котором лежала кожаная папка. Развернул ее и обыскал карманы на левой стороне.
Раздался торжествующий вопль, и в руке у него оказались какие-то бумажки. По моему мнению, радоваться и вопить было не от чего — ни по количеству, ни по размеру, ни по виду бумажки и близко не походили на утерянные страницы. Однако вскочившие с дивана Себастьян и Надя явно не разделяли моего скепсиса.