Ночь опасна
Шрифт:
Несколько секунд длилось молчание. Валерий не сводил с нее взгляда, ожидая продолжения. В наступившей тишине за дверью послышался легкий скрип. Тамара подняла указательный палец и шепнула:
— Она там?
— Ты с ума сошла, — наконец пробормотал Валерий. — Ушла навсегда? Откуда же я знал…
— Она предупреждала об этом.
— Какой бред, Томка!
— Не совсем бред. — Она говорила спокойно, почти ласково, и это заставляло его нервничать еще больше. — Вспомни, какой скандал вы устроили ей из-за камбалы. Не
Дверь слегка приоткрылась. Это можно было отнести за счет сквозняка, но Тамаре показалось, что в проеме мелькнуло что-то цветастое, похожее на полу халата.
— И тогда Маша пообещала вам, что вскоре уйдет отсюда навсегда. А во вторник в самом деле ушла.
— Это сплетни! — Лика не выдержала и вошла в комнату. Она остановилась перед диваном, смерила жениха выразительным взглядом — так что тот отодвинулся в самый угол, подальше от бывшей жены.
Тамара осталась сидеть на прежнем месте, благожелательно улыбаясь Лике:
— Почему же сплетни? Это чистая правда. Только вот куда она собиралась уходить? Неужели не сказала?
— Представь, нет! — бросил Валерий.
— А вы даже не поинтересовались?
— Мама сказала так сгоряча, потому что обиделась! — опять вмешалась Лика. — Ну и что? Мало ли что мы друг другу говорили? Теперь будете утверждать, что я ее со свету сживала? Мы с ней очень даже хорошо жили!
— И все-таки, куда она могла уйти?
Лика не ответила. Она распахнула дверцы старого шифоньера, извлекла оттуда нечто синее, поблескивающее (Тамаре показалось, что это было вечернее платье на плечиках) и светским тоном напомнила Валерию, что через полчаса они должны выйти — иначе опоздают в театр. После чего Лика с достоинством удалилась, прихватив с собой также обувную коробку.
Валерий шумно вздохнул, когда за ней закрылась дверь.
— Тома, ты напрасно ворошишь это дело, — страдальчески произнес он. — Мало ли что случается в семье? В тот вечер, во вторник, мама просто вышла погулять. Как тебя в этом убедить?
— Она ничего тебе не говорила?
» — Ни слова. Просто сообщила, что идет подышать воздухом.
— А не сказала, что скоро вернется?
— Нет. И никаких вещей с собой не взяла. Только сумку, с которой всегда ходила.
— Но почему же она отправилась на Чистые пруды? Это слишком далеко от дома, чтобы сойти за простую прогулку перед сном!
Не знаю почему! — Он нервничал и все чаще поглядывал на большие стенные часы. — Тома, мы опаздываем. Я все тебе сказал. Мама просто пошла погулять вокруг дома, как всегда…
— Зачем же она ловила машину?
Валерий схватил ее за руку. Прикосновение было таким неожиданным, что Тамара отшатнулась.
— Она села в машину? Ее кто-то видел?
— Да, есть свидетель. — Тамара попыталась освободить руку, но он сжимал ее крепко — почти до боли, видимо не сознавая этого, а потому и не замечая ее движения.
— Что
— Да отпусти же! — Она с трудом выкрутила запястье и растерла его. — Никто ее не заставлял, она села в машину сама. Может быть, даже поджидала эту машину. Так или иначе, Валера, но в тот вечер она ушла надолго. Возможно, навсегда… Но вряд ли знала, чем все это закончится.
— И ничего, ничего не сказала! — пробормотал он, вскакивая и плотнее закрывая дверь. — Ей никто в тот вечер не звонил! Чем хочешь клянусь!
— И ты даже представить не можешь, куда она могла поехать?
— Ты же сама знаешь, что у нее было мало знакомых. Разве что из библиотеки? Мама до последнего времени с кем-то там перезванивалась. Только не помню с кем.
— Она была там год назад, — возразила Тамара. — И потом, зачем бы она поехала встречаться со старыми друзьями среди ночи? Кстати, кто-нибудь из ее коллег жил рядом с Чистыми прудами?
Валерий нахмурился, пожал плечами. Сказал, что никогда не бывал в гостях у подружек матери — даже Тамара знала их лучше. Может быть, кто-то и жил в центре, в коммуналке. Что было бы неудивительно — все эти женщины были старыми коренными москвичками.
— Но что-то не помню, чтобы она с ними общалась, — сказал он, как-то украдкой раскрывая дверцы шкафа. — Ты меня сбила с толку. Она села в машину? Не знаю, что и думать. Теперь мне и самому кажется, что в последние дни мама была чуточку не в себе. Но она ушла не из-за этой проклятой рыбы, уж ты мне поверь! Да я и не дал бы ей никуда уйти, если бы знал…
— Подумай еще! — настаивала Тамара. — Вспомни! Если не в тот день, так, может, раньше были какие-то подозрительные звонки? Может, она с кем-то познакомилась и рассказывала об этом?
Валерий опять взглянул на часы — это был очень красноречивый взгляд, пропавший попусту. Без очков Тамара все равно не могла его оценить.
— Извини, но мне правда пора… Сто лет не были в театре! Говорят, хороший спектакль.
Женщина встала, грустно улыбнулась:
— Теперь ты свободный человек, самое время отдохнуть. Да ладно. — Она заметила его протестующий жест. — Я не обвиняю тебя. Любить по заказу невозможно, даже собственную мать. И горевать по заказу тоже нельзя. Живи как знаешь. Я только хотела узнать правду…
Валерий не ответил и принялся искать на полке чистую рубашку. Тамара вышла, не прощаясь. За ней по пятам следовала новая хозяйка квартиры, уже наряженная в искрящееся на груди темно-синее платье. Тамара надела очки, чтобы причесаться перед зеркалом в прихожей, и вдруг замерла. Обернувшись, она как завороженная уставилась на Лику. Та встретила ее взгляд — сперва вызывающе, потом недоуменно… А затем возмутилась:
— В чем дело? От меня-то вам что нужно?
— Платье… — пробормотала Тамара. — Это платье… Вы носите его?!