Ночь поцелуев
Шрифт:
Только Вик с отвращением посмотрел на горящий ковер и обозвал Гейбриела болваном. За что, разумеется, получил от него оплеуху. Завязалась отличная драка, а после драки на душе стало легче, потому что дети понимают, когда заслуживают наказания и когда — нет…
— Мне очень захотелось увидеть ваши волосы — вашу гордость, — смиренно пояснил Гейбриел, как только смог вставить слово. — Вы правы: они действительно очень красивые.
— Я же все объяснила… — Кейт замолчала, чтобы перевести дух, и
— Знаю. Вы прячете волосы до того счастливого момента, пока не повстречаете своего героя. Что за ерунда!
Кейт стояла, воинственно сложив руки на груди, и прожигала принца злым взглядом — совсем как торговка на базаре.
— Может, для вас и ерунда! — не сдавалась она. — Но я объяснила свою позицию. А вы… вы даже не задумались. Считаете, что вам все можно!
Интересный поворот. Гейбриел слегка прищурился.
— Разве не так? — продолжала бушевать Кейт. — В вашем тесном мирке дозволено сорвать с головы девушки парик просто потому, что вам того захотелось. Точно также не возбраняется отрывать крылья бабочкам, спать с горничными и…
— Ради всего святого! — взмолился принц. — Каким же чудесным образом мы перешли от парика к горничным и бабочкам?
— Все это касается вас, — сердито пояснила Кейт.
Самое странное заключалось в том, что хотя она и говорила ужасные вещи — к тому же вполне справедливые, если не считать бабочек и внебрачных детей, — с каждой минутой ему все больше хотелось украсть у нее еще один запретный поцелуй, а потом уложить это крикливое создание на траву и…
— Не надейтесь, будто я не понимаю вашего взгляда. — Зеленые глаза Кейт смотрели на него настороженно.
— И о чем же я думаю? — Голос вырвался откуда-то из глубины и скорее походил на глухой рокот.
— Думаете о том, что готовы нарушить данное слово, — сурово оповестила Кейт. — Намерены убедить себя в том, что на самом деле я хочу, чтобы вы меня поцеловали, несмотря на обещание этого не делать. Потому что в вашем мире…
— Это я уже слышал, — перебил Гейбриел. — Что-то насчет моего тесного затхлого мирка. Итак, хотите ли вы, чтобы я вас поцеловал?
На мгновение мир замер. Казалось, даже воробьи перестали чирикать, а пчелы повисли в воздухе и затихли, прислушиваясь.
— О, ради Бога! — презрительно воскликнула Кейт и отвернулась. — Наверное, вы никогда ничего не сможете понять.
Он ясно понимал, что изгиб ее шеи заманчивее всех линий в мире. Воспользовавшись моментом, принц снова быстро поправил бриджи.
— Наверное, считаете меня глупцом, — заговорил он, пытаясь загладить неловкость. — Возможно, так оно и есть. Раз я обещал вас не целовать. Но с другой стороны, не давал обещания не срывать парик. Вы изложили свою позицию — а это совсем другое дело.
—
Кейт упрямо продолжала стоять к нему спиной, но даже в этом положении ее хрупкая фигура непреодолимо его привлекала.
— Не пора ли устроить пикник? — спросил Гейбриел.
— Здесь еще какой-то мрамор. — Кейт потянула пучок травы.
Принц подошел к ней и остановился рядом. Схватив лиану, он дернул с такой силой, что вырвал куст с корнями, а листья и комки земли разлетелись во все стороны.
— Статуя ребенка. — Кейт опустилась на колени.
Гейбриел торопливо отвернулся и, проклиная собственную похоть, пошел за корзинкой.
Да, Вик, как всегда, прав. Он бегает за Кейт только потому, что не может не только на ней жениться, но даже уложить в постель. Короче говоря, потому что она недоступна.
Да и мисс Долтри тоже скорее всего права: он самовлюбленный глупец, ради собственного удовольствия способный даже сорвать с головы дамы парик. Такой же неуправляемый эгоист, как братья — Огастас и Руперт. К счастью, до сих пор Вику удавалось держать его в узде, одергивая всякий раз, когда ему начинало казаться, будто бы его титул что-то значит…
Но не могло ли случиться так, что, несмотря на старания мудрого дворецкого, он все равно превратился в болвана? Вполне вероятно.
Глава 23
Кейт убрала оставшуюся траву, расчистила статую и увидела сидящую на земле улыбающуюся пухленькую девочку.
— Здравствуй, малышка, — тихо пробормотала она. — Интересно…
Посмотрела на пьедестал и обнаружила совсем короткую простую надпись: «Мерри».
— Вы испортили перчатки, — послышался за спиной голос.
— Горничная привезла несколько коробок с перчатками, — отозвалась Кейт. — Смотрите, Гейбриел! Правда она прелестна? Такие замечательные кудряшки.
— И крылышки, — показал принц. — Это тоже ангел, только маленький.
— Как по-вашему, она действительно была девочкой или, например, всего лишь веселым котенком? Напоминает купидонов в северном коридоре. Может быть, ее тоже изваял украденный из Италии скульптор? Тот, который потом сбежал в маслобойке?
— Разве котятам ставят памятники? По-моему, это мемориальная скульптура, если не настоящая могила. — Он наклонился и убрал с пухлой мраморной щечки розовую головку тысячелистника.
— Как грустно, — вздохнула Кейт.
— Видимо, людьми движет инстинктивное стремление запомнить ребенка смеющимся, веселым. Два года назад мы вели раскопки на землях берберов и в детских захоронениях обнаружили залежи игрушек — чтобы малыши могли играть в загробной жизни.
Кейт кивнула: