Ночь полной луны
Шрифт:
На меня навалилась усталость, веки стали тяжелыми, словно они были сделаны из свинца.
– Тебе надо отдохнуть, - услышала я издалека ее голос, - ты не спала четыре дня.
Она усадила меня на софу, и я без сил откинулась на спину, коснувшись подушки головой. И я тут же почувствовала еле уловимый запах Дэвида, он сохранился здесь повсюду, казалось, даже его тепло осталось в складках моей одежды. Снова нахлынула тоска, но усталость взяла свое: я лишь судорожно всхлипнула, и сон оборвал мои невеселые мысли...
Когда я вновь открыла глаза, мне показалось, что прошло всего несколько секунд.
Орланда повернула голову, и ее взгляд обратился на меня.
– Мне нравится твой настрой, - подбодрила она.
Она знает, о чем я сейчас думаю. Не удивлюсь, если она даже видит мои сны... Это ужасно! Но, похоже, неизбежно.
– Извини, - проговорила она, - я понимаю, что для тебя это очень непривычно и, наверно, даже неприятно.
Я пожала плечами в ответ - это не самая большая проблема на сегодняшний день.
С Орландой было и легко, и одновременно очень сложно. Ее лицо оставалось непроницаемым, ведь Варунам не ведомы человеческие чувства. Идеальные черты были холодны и неподвижны, словно камень, но в то же время от нее исходило какое-то тепло, которое я ощущала не глазами, а всей кожей. И мне на миг показалось, что ее бирюзовые глаза наполнились нежностью. Пламя костра придало им янтарный оттенок, словно в них отразился закат на море. В памяти всплыли чужие образы, ведь на Балтике не бывает подобных красок. Чьи это воспоминания: Ареса или Сары? Теперь они все уже перемешались, и стали моими.
Вставать не хотелось, пламя костра притягивало к себе взгляд, гипнотизируя и давая возможность ни о чем не помнить. Сейчас единственным моим желанием было укрыться от всего, что осталось за пределами этого сумрачного мира. Там все слишком сложно и больно, а здесь есть спасительная темнота и тишина. И еще Орланда. Я понимала, что это ее присутствие дает мне обманчивое ощущение покоя. Ну, что ж, тогда я навсегда останусь рядом с ней... Если она позволит...
– Давай поговорим, - Орланда прервала мои вяло текущие мысли.
– Давайте, - согласилась я.
Спорить было бесполезно.
– Во-первых, договоримся, что ты перестанешь называть меня на 'Вы'. Это раздражает.
– Потому что это всего лишь слова. Уважение надо заслужить, и оно совершенно не зависит от возраста.
Конечно, она была права, просто меня всегда учили, что надо быть вежливым.
– Удивительно, как люди привязываются к нелепым условностям, но, в то же время, не могут заставить себя по-настоящему уважать друг друга. Вы не понимаете, что возраст не дает никаких прав. Очень часто человек доживает до глубокой старости, но так и не становится мудрей.
Наше общение было очень странным, я не произносила ни слова, но это нисколько не мешало диалогу. Конечно, очень удобно, но и очень опасно, потому что слова можно контролировать, мысли - нет! Сколько глупостей я могу таким образом 'наговорить' ей. А что чувствует она, слушая весь этот бред?!
Орланда изящно пожала плечом.
– К этому привыкаешь. Как к ветру вокруг, к шуму листьев, плеску воды. Ты же не задумываешься каждый раз о том, что слышишь все это. Они - просто фон твоей жизни. Вот и все...
– Ничего себе фон. Мне кажется, что в моей голове крутятся одновременно миллионы мыслей.
– Я думаю, этим стоит гордиться, для многих это - большая роскошь...
'Ух, ты, - подумала я, - у нее есть чувство юмора!'. А в слух сказала:
– Я не поручусь, что все они умные.
Орланда ответила.
– Ты мне нравишься, Саша. Самокритика - редкое качество среди людей.
Было лестно услышать от нее эти слова, хотя все-таки шутки она не поняла.
– Я бы не смогла так жить, - медленно произнесла я.
– Мне совсем не хочется знать, что думают люди, даже те, которых я считаю своими близкими. В мыслях мы реже сдерживаемся, чем на словах. Я не представляю, что кроется у них в голове, и пусть лучше это останется тайной.
– Да, я тебя понимаю. Человек неподготовлен к такой откровенности. Лицемерие людского рода как раз и состоит в том, что свои мысли можно прятать за красивыми словами. И иногда очень сложно разобраться, где - правда, а где - ложь. Но, скрывая друг от друга свои настоящие чувства, вы запутываетесь сами в себе и от этого еще больше страдаете...
Я сразу вспомнила о маме, как много недоговаривала, как часто обманывала. Да, Орланда права, мы слишком погрязли в недосказанности.
Она на секунду замолчала, как будто давая мне время все обдумать, и потом продолжила:
– Но если бы вы рождались с такой способностью, ваша жизнь была бы совсем другой. Каждый человек предстал бы перед окружающими таким, каков он есть на самом деле, со всеми своими реальными достоинствами и недостатками. Вы бы научились прощать друг другу эту правду, но зато смогли бы видеть в них именно то, за что стоит по-настоящему ценить.
Я сидела в странном оцепенении, нарисованный Орландой мир совсем не показался мне оптимистичным. Слишком честным, и потому жестоким. Да, мы действительно не готовы к такой откровенности, она права, что называет нас 'низшими существами'.
– Я вовсе не говорила этого, - в глазах Орланды блестнули огоньки.
– Конечно, во многом вы несовершенны, но у вас есть то, что всегда привлекало меня.
– Что же?
– хмыкнула я.
– Ваши чувства. Да, вы часто делаете глупости, но вы так трогательны, когда любите. Ради одного этого Хранители готовы защищать вас, иногда, правда, от самих же себя.