Ночь пяти стихий
Шрифт:
— Ты взял?
— Нет, не взял. Погладил его по голове и говорю:
«На что мне твоя игрушка? Пущай у тебя остается». И знаешь, в первый раз в жизни жалость во мне проснулась.
— Ну а потом?
— Возвернул я ему игрушку, значит, а потом за шейку его взял и придушил. Нечего меня было до слез доводить.
— Так то ж злодейство неописуемое! — не выдержал Гришка.
— А то как же. Конечно, злодейство. Потому молю Бога о прощении неустанно и после каждого убиенного часть денег вырученных на храм жертвую. А уж о свечках и говорить нечего — столько их наставил, что если разом запалить — ночью на Земле день будет.
Гришке стало совсем
Гришка почувствовал, что задыхается здесь. Стало легче, когда он подумал, как скоро встретится с Варварой.
— Куда это ты собрался? — спросил Сила, видя, что Гришка хочет куда-то улизнуть.
— Не могу, дух здесь болотный. Хочу проветриться. Сила внимательно посмотрел на него. Гришка съежился и покраснел под острым изучающим взором.
— Оно, конечно, — усмехнулся Сила, — дело молодое.
Гришка покраснел еще сильнее.
— Изменился только ты, Гришка, в последнее время. Смотри — доходишься. Попадешь народу в лапы, отходят тебя поначалу палками — на деревне не любят, когда чужие их девок щупают. Могут и воеводе отдать — узнаешь тогда, что такое Сибирь и зачем Иоанн Грозный ее присоединил. Да посмотри, как на тебя Евлампий смотрит. Косо. Подозревает. А с ним шутковать — все равно что голову волку в пасть класть.
— Но почему? Чего ему от меня надо?
— На то свинье и рыло, чтобы она рыла. Говорю же, подозревает тебя. Он всех подозревает в помощи воеводе. Не ходи пока никуда. Не ищи лиха там, где его нет.
— Но я должен идти.
— Смотри.
Квакали лягушки, крякали болотные утки, трясина хлюпала как-то жадно и одушевленно, и верилось, что в глубине болот проживает всякая нечисть, ждет того момента, когда заблудится здесь случайный путник, которого занесла сюда нелегкая, чтоб забрать его тело и душу. Может, так оно и есть. Ведь исчезли месяц назад без следа здесь два разбойника, и теперь поди разберись — кикимор их прибрал болотный или сгинули по пьянке. Во всяком случае, кроме Гришки, ходить здесь в одиночку мало кто отваживался. Гришка знал тайную тропу как свои пять пальцев. Пожалуй, лучше всех в шайке. Не потому, что он больше других ходил этим путем. Гришка с детства умел ориентироваться на любой местности, будь то лес или шумный город.
Болото кончилось. Пошел влажный лес, с поросшими мхом стволами деревьев, у которых были скрюченные, какие-то ломаные ветви, похожие на тонкие цепкие руки. А вот и низина, недалеко отсюда он должен встретиться с Варей.
Странно, но чем дальше Гришка шел, тем больше на его плечи давила какая-то тяжесть, возникало предчувствие крупных неприятностей, которые могут ждать его впереди. Вспомнились слова Агафона о грозящих испытаниях и опасностях. Беспокойство нарастало с каждым шагом. Шестое чувство подсказывало — не иди дальше, нельзя. Мальчишка
Возникло жгучее желание повернуть назад, предотвратить нечто страшное, что ждет его. А что ждет — теперь он понимал четко. Идти или нет? А может, опасность грозит Варе? Тогда он должен спасти девушку. Гришка нервно усмехнулся. Глупости. Просто с утра настроение у него испорчено дурными,мыслями, вот и продолжают они лезть дальше, смущая душу. Нечего забивать себе голову всякими выдумками!
Он встряхнул головой, будто пытаясь таким образом отогнать дурные мысли, и решительно направился вперед. Злился на то, что задержался и наверняка опоздал. А что, если она не ждет его, повернулась и ушла. Теперь его волновала только эта мысль, он перешел на бег. Несмотря на то, что в последнее время он отъелся на разбойничьих харчах, набрал сил, все равно бегал плоховато, вскоре начинало колоть в боку и болела сломанная два года назад в Пскове хозяином придорожного кабака нога.
Вот и опушка. Уф-ф, запыхался. А вон и Варвара. Издалека он смог рассмотреть, что она какая-то потерянная. Сердце замерло. Дурные предчувствия овладели им с новой силой. Что-то определенно стряслось.
— Варя, я здесь, — махнул он рукой.
Она оторвалась от березы, у которой стояла, шагнула к нему как-то тяжело, будто готова была упасть, подняла руку. Их разделяло шагов тридцать. Варвара сделала еще шаг, произнесла негромко:
— Гришка.
И вдруг упала на колени и что есть мочи закричала:
— Гришка, не смей сюда! Не смей! Они здесь! Они будут тебя жечь углями!
Гришка остановился в недоумении, не понимая, что же происходит.
— Беги! Они здесь! Беги!
Стрельцы, оправившиеся от неожиданности, выскочили из засады и бросились к Гришке, но расстояние их разделяло пока приличное.
— Во чертова баба! — выругался толстый десятник и, ударив Варвару плашмя саблей по голове, крикнул своему напарнику: — Гляди, чтоб не убегла!
Гришка сначала хотел броситься на помощь и биться отчаянно, как только сможет, лишь бы вызволить Варю. Он уже было сделал шаг навстречу стрельцам — куда только делась былая боязливость Сейчас, пожалуй, впервые он понял, что такое настоящая ярость. К счастью, он вовремя взял себя в руки, как бы очнулся. Даже вооруженному ему вряд ли справиться с одним стрельцом, не то что с четырьмя. Он лишь даст себя легко повязать и не то что не спасет Варвару, а наоборот — окончательно угробит их обоих.
Бежал оттуда Гришка со всех ног. Он слышал, как грянул выстрел и где-то совсем рядом просвистела пуля. Сзади слышался треск ломающихся кустов — преследователи были неподалеку.
— Стой, бесова душа!
Гришка от отчаяния прибавил ходу, хоть это было почти невозможно, и вот шум стал отдаляться. И когда Гришка все-таки оглянулся, то не увидел сзади стрельцов.
«Вроде убег», — подумал он и как сглазил. Больная нога подвернулась, и он упал. Стопа отозвалась резкой болью.
Шум, топот, ругань приближались. Гришка огляделся. Бежать он не мог — с подвернутой ногой далеко не убежишь, только попадешься на глаза преследователям. Гришка отполз к кипе веток и листьев, наверное, натасканных каким-то животным. За ней не так чтобы очень хорошо спрятался, но на первый взгляд заметить его было трудно. Правда, если начнут хорошо искать, то убежище не спасет.
— Где он? — донесся голос совсем близко. — Не видать, не слыхать.
— Сюда побег и исчез, как сквозь землю провалился. Может, схоронился где?