Ночь с роскошной изменницей
Шрифт:
– Называй как хочешь! Но я от тебя не отстану!
Соня подошла к дивану, где свернулся клубочком гадкий Макс Дворников, с предельной осторожностью пристроилась на самом краешке и, потянув одеяло на себя, позвала:
– Макс! Ну, Макс! Ну, помоги мне! Иначе мне тюрьма! Я просто обязана узнать, кто убил мою подругу и ее мать. То есть я хотела сказать, что мы обязаны…
– Мы! – гневно фыркнул тот из-под одеяла. – Я никому ничем не обязан! А твои обиды… Они должны были уже давно пройти, так ведь? Разве ты до сих пор на меня
– Так, – согласно кивнула она. Не признать справедливости его слов Соня не могла.
Ни за что не стала бы она предъявлять ему упреков, не случись с ней подобного несчастья.
– Ну вот, – проворчал он, из-под кромки одеяла показалась сначала его взъерошенная голова, потом длинный хрящеватый нос, а следом и узкие костлявые плечи. – Это, собственно, я и желал от тебя услышать, Софи.
– Это что-то меняет?
– А как же! Одно дело помогать старому другу, а другое – почти врагу.
Дворников выпростал из ватного кокона длинное худое тело, не стесняясь, прошелся в одних трусах до окна и обратно. Почесался, позевал, потянулся, доставая кончиками пальцев потолка. Потом с хрустом уронил длинные руки и выдохнул:
– Черт с тобой, Софи! Помогу! Это даже интересно, черт возьми! Кто знает, куда нас это выведет, а? Может, закончу-таки свое незабвенное творение, как думаешь?
– Я сейчас, если честно, Макс, ни о чем другом думать не могу, кроме как о том, чтобы не угодить за решетку.
– А точно не угодишь? – мутные спросонья глаза Макса наполнились дерзким намеком. – Это точно не ты их, а?
Соня перегнулась, подхватила сбитую в тугой комок подушку и запустила ею прямо в Максов худосочный живот. Тот согнулся пополам и притворно заохал.
– Я никого не убивала, понял!!!
– Да понял, понял. – Он швырнул подушку обратно на диван, глянул на Соню и спросил с надеждой: – Пожрать ничего не догадалась прихватить, случайно?
– Случайно догадалась, – призналась она, поднялась и поспешила в прихожую, где оставила пакет с продуктами.
В кухне царил такой же кавардак, как и в комнате. Раковина была завалена грязной посудой. На столе полная окурков пепельница, грязные разводы от пролитого кофе, целая батарея пустых пивных банок и бутылок из-под водки. Брезгливо морщась, Соня сгребла весь хлам, включая чашки с отбитыми краями, в мусорный пакет. Вытерла салфеткой стол, обильно смочив его водой. И принялась доставать из пакета то, что успела захватить по дороге.
Она ведь догадывалась, что Макс будет голодным. Не поленилась, зашла в «Дарену». Девчонки ей и блинов горячих со сметаной в пластиковые тарелки наложили, и картошки тушеной с печенкой, и салата капустного. От чая Соня отказалась, прихватив банку растворимого кофе. Чай на травах Макс не признавал. Кофе и сигарета – любимый его десерт. Сигареты она тоже взяла.
Пока Макс с громким фырканьем плескался в ванной, Соня накрыла
Снимщиков расстался с ней на весьма сдержанной ноте и с тех пор ни разу не дал о себе знать. Нет, до города они доехали вместе, но потом все, тишина. Пару раз Соня порывалась съездить к нему и поприставать с вопросами, но потом передумала, решив, что раз он молчит, значит, порадовать ему ее нечем.
Макс, совершенно обнаглев, вышел из ванной в одном полотенце, обернутом вокруг худых бедер. Увидал стол, заставленный едой, оживился тут же и, забыв одеться, полез седлать вторую табуретку.
– Ты бы не наглел! – возмутилась Соня. – Штаны надень, быстро!
Макс был вынужден подчиниться. Ушел в комнату. Долго громыхал дверцами утлого шкафчика, задвинутого за диванную спинку. Вернулся в мятых портках непонятного цвета и рубашке с оторванными рукавами.
– И че! – тут же воскликнул он, заметив ее округлившиеся глаза. – Это моя домашняя спецовка. Не годится для застолья?
– Сойдет. Ешь давай быстрее. Да станем думать сообща, с чего начинать. – Соня со вздохом покачала головой. – Хотя ума не приложу, с чего именно?..
Макс ел быстро и жадно. В три ложки смел картошку с печенкой. Почти с такой же скоростью ушли блины со сметаной. К ритуальному кофе с сигаретой Макс приступил уже вполне довольным жизнью. Глоток – затяжка. Затяжка – глоток. Все это с причмокиванием, с зажмуриванием, с мурлыканьем. Конца и краю не видать.
Соня сорок раз успела подумать, что зря потратила время, возложив свои надежды на Дворникова, когда тот вдруг после очередного момента наслаждения молвил:
– Расскажи, как вы ее искали?
– Татьяну? – уточнила она, моментально взбадриваясь.
– Ну не меня же! – Макс приоткрыл один глаз и глянул на нее с преувеличенной строгостью. – Давай серьезнее относится к делу, дорогая.
– Татьяну мы искали везде, – выдохнула она удрученно, – два года. Засылались запросы. Опрашивались все водители всех автобусных направлений, следовавших из нашего города. Проверялись все кассы, все авиалинии.
– Она могла уехать на машине, – перебил он ее. – Дальше.
– Трепали всех друзей, всех возможных знакомых. Тех, кто купил у нее квартиру через поверенных лиц, едва к уголовной ответственности не привлекли. Но ничего не вышло.
– Почему? – тут же встрял дотошный Макс.
– Потому что все было чисто. Никто ее не принуждал. Контора чистая. Люди очень порядочные.
– Фу! – скривилось лицо Макса недовольной гримасой. – Не верю я в очень порядочных, знаешь!
– И тем не менее. Нашлись свидетели, при которых Татьяна получала деньги за эту квартиру. Наличными… – Соня будто заново переживала кошмар тех двух лет, когда велись интенсивные поиски ее пропавшей без вести подруги. – Короче, искали дотошно, но никаких следов Сочельниковой Татьяны не было и в помине.