Ночь с роскошной изменницей
Шрифт:
Все! Это, наверное, и заставляло ее еще двигаться за настырным Максом, увлекшимся идеей восстановления справедливости. Если бы не это, она давно бы уже лежала в ванне, с наслаждением слушала шелест прохладных капель и потягивала бы через соломинку какой-нибудь ледяной сок из отпотевшего стакана.
– Макс, давай отложим на завтра, – попросила Соня, приподнялась на локтях с жестких досок и глянула на него умоляюще.
– Завтра не станет прохладнее, Софи, – сразу разгадал тот ход ее мыслей. – Такую жару передают на ближайшую декаду. За это время тебя могут посадить
– Нет. – Соня с трудом качнула головой и тут же сморщилась от мерзкой липкой струйки пота, скользнувшей из-под кудряшек прямо на шею. – А меня-то за что?!
– Не за что, а потому что, – задумчиво пробормотал Дворников, потеребил мочку уха, прошелся пятерней по волосам, моментально поставив свои лохмы дыбом, и тут же полез в карман за сигаретой. – Что, если и правда все дело в наследстве, а? Надеялись тебя засадить за решетку. Не удалось. Что теперь?
– Что? – Соне пришлось сесть, чтобы понаблюдать за тем, как думает Макс.
Ведь когда он думал, то с лицом его творилось невесть что.
Брови непрерывно взлетали над желтыми, как у рыси, глазами. Длинный хрящеватый нос двигал ноздрями, как парусами. Рот судорожно кривился, выдавая время от времени весьма неглупые идеи. Как вот теперь.
– Таньке твоей документы делались здесь, в городе. Это я всеми кишками чую, не знаю только, как это дело назвать… – Дворников полоснул по ней мистической желтизной своих округлившихся глаз. – Интуиция, скорее всего, шутки свои играет… Но смысл во всей этой подсознательной хрени такой: документы ей делали здесь. И нам – кровь из носу – нужно найти человека, который ей нарисовал новый паспорт. Узнаем, кем она была все эти четыре года, – узнаем все.
– С чего ты взял? – из вежливости поинтересовалась Соня, мысли ворочались в голове вяло, не позволяя заражаться энергетикой старого приятеля-мучителя.
– Узнаем, где она жила все эти годы, – раз, – принялся загибать длинные узловатые пальцы Дворников. – Узнаем, возможно, с кем жила, – два. Узнаем, возможно, зачем и почему вернулась. Вернулась ли одна?! Может, она за это время пять раз замуж успела выйти. Тебе такая мысль не приходила в голову?
– Нет. – Представить себе Татьяну замужем было очень сложно.
– Вот! У нее ведь мог быть муж? Мог. Он мог знать про деньги ее матери? Запросто! А как их заполучить? Да запросто! Поубивать всех, включая тебя, и точка! – Макса, кажется, весьма вдохновляла возможность очередной опасности, сгущающейся над ее головой.
Но ее-то нет, прости господи!!!
– Постой, постой. – Соня встала со скамейки и прошлась взад-вперед на негнущихся, будто опухших, ногах. – Но ведь если он был женат на Татьяне, то ведь не как на Сочельниковой, а как на ком-то еще! И претендовать на наследство он не может, поскольку…
– Ой, да и ладно! – Дворников недовольно сморщился, сразу став похожим лицом на желчного больного старика. – Значит, не станет он тебя убивать, а попробует обольстить. Как тебе такая идея, а, Софи?!
Поспевать в такую
– Значит, скоро в моем окружении должен появиться мужчина, который непременно захочет на мне жениться, так, что ли? – неожиданно заразилась она его почти безумным азартом.
– Приблизительно! – обрадовался сразу Дворников тому, что она очнулась наконец от вялого созерцания пыльных тополиных листьев и стала хоть как-то реагировать на его присутствие.
– Может быть, ты и прав, но… – Соня покачала головой. – Зачем ему тогда было убивать Татьяну? Ведь не факт, что он мне сможет понравиться! Со своей женой куда как больше шансов завладеть наследством.
– А если она решила его бросить, а? Что на это скажешь? – с горячностью перебил ее Макс. – Не просто же так она появилась здесь столько лет спустя! Она решила, к примеру, с ним расстаться. Уехала от него. Он бросился за ней следом. Между ними произошла ссора, он ее убил. Понял, что наследства ему не видать как своих ушей, убил мамашу и…
– Макс, ты несешь полный вздор! – фыркнула Соня, снова оттопырила кофточку и потрясла ею, пытаясь хоть как-то охладить разгоряченное потное тело. – Нельзя убивать так вот наобум, понимаешь?! Нельзя делать ставку на чувства незнакомого человека! Ведь нет никаких гарантий, что я смогу полюбить его!
– А что, если!.. – Макс подскочил со скамейки, как черт со сковородки, подлетел к ней и впился ей в плечи своими сильными узловатыми пальцами. – А что, если ты уже любишь его, а, Софи?! Что, если этот человек не чужой тебе?! И ты знаешь и знала его?! И, убивая этих женщин, он был точно уверен, что ты примешь его, станешь любить его, потому что… Потому что любила всегда?! А?! Что скажешь?! Не появлялся ли в твоем окружении в последнее время такой человек, а, Софи?! Вспомни, я тебе приказываю просто!!!
Полуденный зной затопил мозг окончательно, упав пеленой на глаза. Она просто перестала видеть своего мучителя, чья лохматая башка металась сейчас в полуметре от ее лица. И перестала видеть старые деревья, грузными кряжистыми стволами сгрудившиеся возле той самой скамейки, на которой она за полчаса отлежала себе все бока. И небо перестала видеть с обнадеживающей сгущающейся темнотой на востоке. И лучи испепеляющего все вокруг солнца прекратили простреливать пыльную листву понурых тополей, их просто не стало как-то вдруг и сразу. Не стало ничего вокруг…
Макс орал на нее, что-то требовал вспомнить, трепал ее за плечи, не представляя, как ей отвратительно жарко от его липких пальцев и отвратительно липких слов, накладывающихся одно на другое и склеивающихся в одно очень милое и правильное имя.
Имя, которое Дворников вытрясал из нее, нарожав полубезумных идей, версий, как еще можно назвать его захлебывающийся клекот, давно готово было сорваться с ее губ. Но…
Но она не могла! Не имела права его произнести, потому что так было неправильно!