Ночь святого Вацлава
Шрифт:
Я отыскал телефонную будку, нашел «Британское посольство» – В. Britske Velvyslanectvi. Thunovska 14, Malostranske Namesti. 66144.
Где это – Мала Страна, я понятия не имел, никак не мог сориентироваться. Я в жизни своей так не паниковал – когда подгибаются коленки и зуб на зуб не попадает. Вдруг ощутив отчаянную потребность услышать английскую речь, я зашел в будку и набрал номер 66144.
Раздались гудки.
– Абонент не отвечает, – сказал чешский телефонист. В будке не было ни капли воздуха. Сердце у меня стучало как бешеное.
– Не может быть, чтобы не отвечал, – слабо сказал я. – Попробуйте,
Снова раздались нескончаемые гудки… Потом трубку вдруг сняли и недовольный голос сказал на кокни: [3]
– Алло. Алло. Британское посольство слушает.
– Слава всевышнему! Как вас найти?
– Кто говорит, сэр?
– Мое имя Вистлер. Я британский подданный. Мне необходимо к вам попасть. Где вы находитесь?
– Туновская. Сразу за Малой Страной. Вы знаете, где это?
3
Кокни – один из самых известных типов лондонского просторечия, на котором говорят представители низших социальных слоев населения Лондона.
– Нет. Как туда доехать?
– Езжайте на машине. У вас есть машина, сэр?
– Нет. Нету. Я нахожусь на Вацлавске Намести.
– О'кей. Садитесь на пятый или девятый номер трамвая. Переедете через Влтаву и выйдете на первой остановке после моста. Она называется «Уезд». Там пересядете на двенадцатый трамвай, идущий в сторону Малой Страны. Это три остановки. Вы меня поняли?
– Да, понял, – ответил я, лихорадочно записывая все это на сигаретной пачке. – Сейчас же выезжаю.
– О, я бы вам не советовал, сэр. Сейчас здесь никого нет, все разошлись.
А я уже было почувствовал, как меня окатывает теплая волна облегчения, оттого, что на другом конце провода – такой отличный, надежный, такой свой в доску парень! По пяткам вдруг прошла судорога, в слова буквально застряли в пересохшем горле.
– Все-все разошлись? – пискнул я фальцетом.
– Так точно, сэр. Откроемся завтра, в десять утра.
– Но мне необходимо приехать к вам сегодня! – ко мне вдруг снова вернулся голос. – Я попал в серьезную переделку! Мне угрожает смертельная опасность! Я британский подданный и прошу убежища!
– У вас какие-то неприятности, сэр?
– Неприятности! – воскликнул я. – Послушайте, да меня в любую минуту может зацапать тайная полиция! Очень возможно, что они уже тут и следят за мной! Вы обязаны…
– Хорошо. Не стоит говорить это по телефону, – резко оборвал он. – Это общая линия, понятно, что я имею в виду?
Что он имел в виду, я понял и, как идиот, понизил голос.
– Поймите, – зашипел я в трубку, – я обязан попасть в посольство! Я сейчас не могу объяснить…
– Послушайте, сэр, – сказал он, – я здесь живу. Старайтесь сохранять хладнокровие. Поверьте мне, в этой стране не всегда все так серьезно, как кажется. Если бы вам действительно грозила опасность, нам бы стало об этом известно. Будь я на вашем месте, сэр, я бы подождал до завтра. И не забудьте принести паспорт. Без него я не смогу вас впустить. – И он повесил трубку.
Несколькими минутами позже я вдруг обнаружил, что бреду, растерянный и обалдевший, по Вацлавске Намести. Как он сказал? «Я
На трамвайной остановке стоял девятый трамвай, я влез в него, и он, трясясь и болтаясь, повез меня по проспекту Народного Труда, Я стоял, зажатый между двумя бойкими девицами и удерживаемый в вертикальном положении их поистине грандиозными бюстами. Это на пару минут отвлекло меня от тревог, и я даже ощутил некий прилив оптимизма. Вроде бы никто меня не преследовал. Ведь все произошло очень быстро. И вообще через каких-то двадцать минут я уже буду в посольстве – буду рассказывать о случившемся этому симпатяге-кокни.
Тем временем трамвай подъехал к набережной возле Национального театра. Видимо, это была реакция на стресс, потому что я вдруг ощутил приступ бешеного веселья. Интересно, как этот кокни отреагирует на мой бред? Небось, он давно служит при посольстве, старый солдат или, может, сержант. «Сохраняйте хладнокровие! Не давайте этим шакалам себя мучить. У вас есть какое-нибудь удостоверение, сэр? Не забудьте принести паспорт. Без него я не смогу вас впустить».
Тут передо мной выросла кондукторша со своими билетами. А мне никак было не достать из брюк деньги. Тогда я полез за бумажником в нагрудный карман. И вдруг почувствовал дикий спазм в желудке. Еще не веря себе, я ощупал второй нагрудный карман. Увы! Ничто в моей жизни не было столь бесспорно, как это! Мой бумажник остался в «Словенской»… Он лежал под одеялом в номере 140. И там же покоился мой паспорт.
3
Когда я пошел назад, к Вацлавске Намести, с неба слегка закапало, и часы пробили шесть. Перед этим я выпил в «Славии» две рюмки водки – пока обдумывал, как лучше поступить. Из трамвая я выскочил в дикой панике, но потом быстро пришел в себя и еще побродил немножко, не зная, что предпринять. «Он вроде бы обязан впустить меня в посольство, – думал я. – Как он сможет выбросить меня вон после того, что я ему расскажу?» Но рассказы – вещь бездоказательная. И потом, чего греха таить, я ввязался в контрабанду. Меня и с паспортом-то в посольстве не слишком обласкают. А если я появлюсь без оного, они уж точно умоют руки.
Я видел это как наяву, пока стоял, обливаясь потом, под липами, прикидывая и так и эдак. Совершенно ясно – без паспорта я в посольство идти не моху! И опять же ясно, что не могу пойти за ним в отель. А часики-то все отстукивали…
Потом водка произвела благодатное действие. И я впервые смог четко проанализировать эту ситуацию. Ясно как божий день, что меня кругом облапошили. Эта скользкая мокрица, этот Канлиф, который наврал мне про наследство, наврал еще и про формулу. Просто не понимаю, как я поверил в его сказки! Но, тогда в этом была своя дурная логика. Теперь-то, задним числом, легко быть умником!