Ночь святого Вацлава
Шрифт:
– Прошу вас, мистер Павелка! – резко оборвал Канлиф. – Когда мистер Вистлер туда приедет, он не станет делать ничего подобного. И без того сплошная нервотрепка…
– Я туда не собираюсь, мистер Канлиф! – вскричал я, вскочив со своего кресла со стекляшкой в руке и яростно крутя ее в пальцах. – Я совершенно не собираюсь туда ехать! Это вовсе не так просто. Вы не отдаете себе отчета… – И, говоря все это, я будто снова пережил жуткие часы, когда во рту сухо, а сердце выскакивает из груди – часы, проведенные с Галушкой, с Властой…? – Взять хоть этого
– Галушка? – спросил Павелка. – А при чем тут Галушка?
– О господи! – воскликнул Канлиф и вынул из портсигара сигарету. – К сожалению, я, видимо, пропустил мимо ушей рассказы про Галушку. Он очень волнует мистера Вистлера.
– Галушка? – снова спросил Павелка, тяжело дыша и грозно хмуря мохнатые брови, – Галушка – это ноль! Я этого Галушку послал подальше тысячу лет назад!
– Но Он вернулся, мистер Павелка? – завопил я. – Времена сейчас другие! Он – директор завода. И очень хорошо все сечет! С ним такое дело по второму разу не провернешь! Вы уж лучше надавите на ваших ученых, может, они сумеют по-быстрому…
Павелка сперва уставился на меня, как громом пораженный, а потом стал орать по-чешски:
– Этот пустомеля управляет моим заводом? Да на что этот тип годен… А вы говорите «Голомбек»! – крикнул он, обращаясь к Канлифу.
– Уверяю вас, что Голомбек – наш человек! – терпеливо увещевал Канлиф, протягивая ему портсигар. – Это просто нелепость! Мы с вами, кажется, договорились не посвящать мистера Вистлера в эти дела… А ваших опасений я совершенно не разделяю, – повернулся он ко мне. – Чехов интересуют только торговые отношения. И нет ничего странного в том, что вы после встречи с боссами скоро вернетесь обратно. Судя по вашим рассказам, это будет выглядеть естественным развитием событий.
– Но о чем же, черт возьми, я буду с ними говорить? Я несколько раз все подробно обсудил…
– Вас, разумеется, проинструктируют, можете мне поверить. Впрочем, это решать вам с мистером Павелкой, – добавил он, пожимая плечами и садясь в свое кресло. – Вы свое задание выполнили, и по моим понятиям, выполнили его хорошо. И не ваша вина, если что-то там сорвалось.
Этот примирительный тон и отсутствие давления как бы представляли все в новом свете. Я уселся и взглянул на Павелку. А тот все еще пылал негодованием по поводу Галушки.
– Снова придется пользоваться «Норстрандом»? – спросил я.
– Почему бы и нет? В прошлый раз никто ничего не заподозрил. Вы без него как бы уже и не смотритесь.
– И я снова должен забыть его на столе у Галушки?
– Право, мистер Вистлер, – примирительно сказал Канлиф, – кто помнит, где вы его забыли в прошлый раз? Но если вам так легче, вообще не забывайте его нигде. Просто спросите, куда его можно положить, чтобы не таскаться с ним по всему заводу.
– А зачем мне снова таскаться по заводу? Они мне уже все показали.
– Вот именно, – сказал Канлиф и задумчиво взглянул на меня. – Я устрою так, чтобы вам снова понадобилось
Он что-то записал в своем блокноте.
– У этого юноши все шансы стать очень полезным человеком, – не поднимая глаз, сказал он, обращаясь к Павелке.
– Конечно, – откликнулся Павелка. – Я давно это понял.
После чего на минуту воцарилось молчание. В конце-то концов, ничего сверхъестественного в этом не было. Павелка, видимо, действительно когда-то владел и успешно руководил огромным заводом. Я видел этот завод собственными глазами. Теперь он хотел то же самое создать и здесь.
– Вы, мистер Павелка, действительно считаете, что я обязан лететь туда за формулой? – спросил я.
– Ну конечно же! Естественно! – ответил он. – И побыстрее возвращайтесь. У нас много дел.
– Когда же я должен ехать?
– Видите ли, – сказал Канлиф, задумчиво глядя на стенные часы, – я стараюсь организовать все как можно быстрее, но боюсь, раньше пятницы вы улететь не успеете. Вчера мне из-за этого дела пришлось побегать.
– И сколько я должен там пробыть?
– Если вы полетите в пятницу, то в субботу поедете на завод и в воскресенье, после обеда, вернетесь обратно. В общей сложности неполных три дня.
«Неполных три дня… – подумал я. – Ну, это еще выдержать можно».
Позже я встретился с Маурой и рассказал, что было возможно.
– Ой, Николас, – взмолилась она, – постарайся вернуться вовремя, в воскресенье!
– Ну естественно! Я вернусь к чаю. И мы сразу же поедем.
– Я страшно боюсь, что нам что-то помешает! Я так жду этой поездки и встречи с твоей мамой, и всего остального!
– Не волнуйся, все пройдет как надо.
– Если сейчас что-то сорвется, это плохая примета.
– Ты просто дурешка, вот ты кто!
– Ты мне оттуда напишешь?
– Да я там и пробуду-то всего три дня!
– Целыхтри дня!
– И два из них я частично проведу с тобой.
– Все равно, напиши. Напиши из самолета. Потом – когда приедешь, и еще – на обратном пути. Чтобы я видела, что ты обо мне думаешь.
– А иначе ты мне не поверишь?
– Да нет же, Николас! Я очень тебя люблю. А ты меня любишь?
– Ни капельки…
– Нет, правда, Николас!
– Чуть-чуть.
– Сколько – чуть-чуть?
– Вот столько… И столько… И столько…
И эти «столько» затянулись надолго.
2
Утром в пятницу она пришла меня провожать. Канлиф, наверно, не был в восторге от этой затеи, но удержать ее я был не в силах. Когда мы входили в зал ожидания, я заметил, что он сидит напротив, в своей машине. В портфеле у меня был новенький «Норстранд», полученный от него утром. Я ему сказал, что боюсь, как бы Павелка не засунул в форзац угрожающее письмо. Но Канлиф меня высмеял: «Не волнуйтесь, мистер Вистлер! Брехливая собака не кусается. Туда вы ничего не везете. Главное – это обратный груз».