Ночь в номере 103
Шрифт:
Рюу склонялся всё ниже, пока губы не коснулись виска девушки. Глаза на потолке перемигивались. Их обладатели ждали знака от Рюу, готовые исполнить его волю. Сто третий номер ожил стараниями Рюу, и возможно, весь отель постигнут перемены.
Отражение повернулось, с черным провалом улыбки на белом лице, из зеркала выглянул череп, ощерились зубы. В пустых глазницах качались зажженные бумажные фонари. Мичи сделала шаг назад, но поскользнулась в тумане, упала вперед. Зеркало упало на неё. Глазницы поймали Мичи, вспыхнули фонари. Мичи забилась в бумажном плену. Фонари летели в бездну пустых глаз. Огонек, колеблющийся над головой плененной Мичи, погас.
– Скоро
Простор номера заполнили духи, сорвавшиеся с потолка. Корчащиеся, бесформенные тени окружили футон.
– Бережнее с ней, – Рюу раздвинул ставни, отошел к двери и щелкнул пальцами.
Сердце Мичи остановилось.
– Следите за телом. Не подпускайте никого.
Глава 5. Демоны живут напротив ворот храма
Солнце ленилось выйти из-за гор. В сто третий заглядывала луна, слегка завалившаяся на левый бок. Ночное светило походило на неполный бокал, из которого изливалась дымка. Резная линия леса сбрасывала холодный мрак, обретала лиловый оттенок. Клубы тумана выбирались из чаши луны, цеплялись за кроны деревьев и перила балкона, волочились по полу и сливались с волосами Мичи, выкрашивая пряди в тускло-серый оттенок.
Отделение происходило медленно. Тело, не осознавшее переход, сопротивлялось, но Рюу четко озвучил распоряжение, и духи суетились, подгоняли тело забыть о привязанности и отпустить душу. Их уговоры походили на вой, неспящему гостю он вполне сошел бы за музыку ветра, перебирающего верхушки сосен. Тело Мичи ощущало вой как вибрацию, душа металась как от грозовых раскатов. На Рюу завывания духов наводили тоску, он направился в гардеробную, к шкафу у стены, разделявшей сто третий и четырнадцатый номера.
– Отодвинуть, – приказал он.
Мичи бы ни за что не догадалась, что её номер на самом деле еще больше. Две темно-синих руки показались из стены и передвинули шкаф. За ним пряталась дверь, с едва заметной замочной скважиной. Рюу извлек из кармана ключ, повернул три раза, дверь открылась. Любопытствующий туман заглянул в темноту маленькой каморки.
– Чио, – позвал Рюу, замерев на границе света и тьмы.
Комнатка ответила тишиной, Рюу терпеливо ждал, пока из темноты не донесся шорох одежды и стон.
– Чио, мы почти у цели.
Стон повторился. Звякнули струны, раздался глухой стук деревянного корпуса об пол. Туман тронул музыкальный инструмент, но его капельным пальцам не удалось извлечь ни звука. Тогда он переключился на человека, сидящего в каморке. Толкнул в слабое плечо – иди, раз зовут.
Из каморки, пошатываясь на нетвердых ногах, вышла старуха. Лохмы седых волос висели до пола, кимоно, прежде отливающее золотом и алым, выцвело, паутина нарисовала на ткани липкие узоры, на широких рукавах зияли дыры. Подрагивал морщинистый нос, тяжелые, лишенные ресниц, веки скрывали затянутые бельмами глаза. Скрюченные пальцы искали гриф сямисена. Старуха играла всю ночь, играла одну из своих печальных песен, спящей на циновке гостье отеля. Всё, что она могла дать неожиданной соседке – музыку, рассказывающую чуть больше тому, кто хочет услышать. Рюу сомневался, что Хирано Мичи хотела слышать, но был уверен, что она могла бы.
– Рюу, – прошамкала старуха, – я так ждала. Ты нашел мне компанию, я так благодарна. Она хорошая, шумная, полная жизни. Я играла ей.
Рюу прижал женщину к груди.
– Ты пришел, чтобы попрощаться? Ты будешь по мне скучать? – пальцы ощупывали лицо Рюу, покрытые
– Я все подготовил, Чио, – Рюу вернул пальцы незрячей на свое лицо. Пусть поймет, что он готов, – Я не просто тебе компанию привел. Там, в номере тело девушки.
Старуха, которую Рюу с необычайной нежностью называл Чио, ахнула.
– Госпожа согласится, непременно согласится. Мы получим свободу, – Рюу целовал сморщенные руки.
– Нет, Рюу, – запротестовала Чио, – Она назначит цену. Опять. Ты не сможешь расплатиться.
– Я отдам ей и старую каргу, если понадобится, – Рюу повысил голос, и тут же забормотал, ощутив, как затряслось немощное тело Чио, – Прости, прости, я не хотел. Я говорю о том, что ты снова станешь собой.
Чио заплакала. Глухие стенания растревожили грудь. Рюу вцепился в волосы на макушке, скользнул ладонью по лицу, сминая лоб, нос и подводившие его губы в кулак.. Молочный туман проник в глаза Чио и вытеснил былой цвет, оставив тонкий зеленый серп на дне. Теперь они напоминали неполную луну, зависшую в предрассветном небе, или воды в купелях рекана: густой пар и еле заметная вода. Или далекие фонари, забывшие, что их удел светить, уставшие от предназначения. Блеклые глаза не видели Рюу, но помнили любимые черты. Он стоял рядом, такой же как и прежде, но сама Чио давно изменилась. И все же он приходил каждый вечер, ласково звал по имени и видел её прежнюю.
– Мне жаль, – даже голос Чио изменился. Скрежещущий, с трудом пробивающийся сквозь годы, сжимающие горло. Чужие годы.
– Жаль? – эхом повторил Рюу.
– Девушка, мне жаль её. Прошу тебя, одумайся, любимый.
Рюу выпустил Чио из объятий.
– Я так решил! – отрезал он, – Я верну тебя! Почему я должен всех жалеть? Почему ты никак не научишься? Посмотри, к чему привела твоя кротость!
Чио промолчала. Отступила в каморку, нашла ручку и закрыла дверь комнатки, где хранила мир их разрушенной любви. Пальцы тронули струны сямисена. Играть она не решилась.
– Я принимаю то, что есть. А ты все не смиришься, муж мой.
Мичи открыла глаза. Её знобило, правый бок онемел. В голове раздавался шёпот, слов она разобрать не могла. «Я вчера так быстро заснула, – потянулась Мичи, разминая онемевший бок, – обещала, что сяду писать и свалилась без задних ног». Шепот перекатывался от уха к уху. Мичи тряхнула головой, потерла другой бок. Заметила накрытый к ужину стол.
– Я и ужин проспала! – возмутилась она вслух, – Быть не может!
Мичи на четвереньках подобралась к дзабутону, уселась в позу лотоса. Ужин сервировали на лакированном столе, украшенном золотисто-красным орнаментом из хризантем и вьющихся стеблей. На посуде топорщил острые листья изящно выведенный бамбук. Сотрудники рекана подали гостье сто третьего номера суп в пиале, прикрытой крышкой, три вида закусок – рыбную, мясную и тофу. Маринованные овощи в соответствующих форме тарелочках: нарезанные кубиками в круглых, колечками в квадратных. Соус взирал на Мичи с укором, за ночь глянцевая поверхность затянулась пленочкой. Потускнела и соба45. На завершение трапезы приготовили желе со сладкими бобами. Мичи с удовольствием отметила палитру блюд: белый, черный, жёлтый, красный и зелёный – цвета, радующие глаз и желудок присутствовали на ужине, который она умудрилась проспать.