Ночь в номере 103
Шрифт:
– И кто я после этого? – Мичи возвела укоризненный взгляд к потолку, призывая номер разделить её негодование, – За ночь еда успела испортиться? Надо бы проверить.
Потолок молчал. Молчал и желудок.
– Сейчас поужинаю, а там и до завтрака недалеко!
Мичи взяла палочки. И застыла.
На футоне спала девушка.
– Эммм… – промычала Мичи, – ой.
«Кто спит в моем номере?»
Ужин снова остался
Позвоночник затрясся. Волнение передалось ребрам, Мичи загремела изнутри, как позвякивающая игрушка младенца. Встряхнула руками, чтобы прийти в нормальное состояние. Ощупала себя. Лицо, волосы, шея, грудь. Мятая ночная юката перекосилась, Мичи запахнулась, пригладила ткань. Когда она успела переодеться? Девушка на циновке спала в похожей юкате, тоже мятой и сбившейся. Они что рядом лежали?
– Эй, – крикнула Мичи спящей, – вы номером ошиблись!
Девушка даже не поморщилась. Не одна юката выглядела похожей: всклокоченные волосы, уткнутый в подушку нос, пухлые губы. Ноги раскидала, одеяло отбросила далеко – спала совсем как Мичи.
– Чего ты здесь разлеглась? – попробовала Мичи, но вопрос сорвался, она пропищала, как комар.
Кстати, о комарах. На левом запястье виднелся еле заметный след от укуса. Насекомое укусило Мичи в машине, когда они ехали по лесу. Мичи подняла руку – укус, почти не чешется… совсем не чешется. Покалывание из бока распространилось на все тело. Мичи присела на корточки возле девушки. Чертов след имелся. Наверное, и у спящей уже никакого дискомфорта, след бледный и незаметный, если не знать, где он. И вообще девушка какая-то слишком бледная.
Мичи, с вытаращенными застывшими глазами, положила большой палец на запястье девушки, на место, где птичкой бился пульс. Они обе подгрызли ноготь на этом большом пальце. Вот и шрам на подбородке. «Нет, только не это, нет, нет! –
Мичи завопила, широко открыв рот. Изо рта не вырвалось ни звука. Мичи всхлипнула и рухнула на колени рядом с девушкой. Колени не стукнули об пол. Мичи разевала рот, как рыба, и смотрела на бездыханное тело. Из глаз полились слезы, щеки не намокли. Крик не выходил, гас, не обретая силы. Мичи раскачивалась вперед-назад и от качки поднималась ярость. Горло разорвал низкий рык, застрявший у основания языка, покатившийся обратно в пустоту из сна. «Как такое возможно? Это не я! Не Я!» – рычала она и ненавидела тишину, раздирающую рот и сердце. Она обняла себя руками, тут же вскинулась, сжала кулаки и принялась колотить застывшую на полу, пытаться разомкнуть веки, тянуть за волосы. Руки не проходили сквозь тело, кулаки впивались в плоть, и ярость утихала, уступала место слабой надежде.
«Я сплю!» – осенило Мичи. Она ущипнула себя, дернула за ухо. Никакого результата. Ущипнула еще раз. Ущипнула за плечо тело привидевшейся ей мертвой.
«Не сон! – шумели мысли, они превратились в настоящих птиц и рвались покинуть тесную черепную коробку отупевшей от страха Мичи.
– Да вставай же ты! – говорить она все-таки могла, – Вставай давай!
Она сдернула с Мичи-на-футоне одеяло. Ударила по бедру:
– Кому говорю, вставай!
Ничего.
– Это сон, сон! – долбила она несчастное бедро, – Ну что ты не просыпаешься?
Она принялась щипать себя. От щипков на коже оставались синие кляксы. Не красные следы. Кляксы дразнили Мичи короткий миг и исчезали.
– Да как же?!
Надежда, упрямое, целеустремленное чувство, отчаянно не уступающее место страху, избрала иной путь. Мичи легла рядом с неподвижным телом. Легла сверху. Сердце действительно не билось. Ни у одной из Мичи, что находились в комнате. Мичи снова попыталась кричать, но в отличие от слов крик не срывался с губ. Она полежала неподвижно, уставившись на собственный холодный нос. «Дыши!» – приказала Мичи, нос не подчинился. Камушек на ноздре раздражал. Он слишком сближал обеих Мичи.
Конец ознакомительного фрагмента.