Ночь Волка
Шрифт:
Как сладко спится после любви! Но Марат не мог определенно сказать, что спал, во всяком случае, шаги он услышал сразу — скрип, скрип, скрип, скрип. Кто-то шел от калитки. Вероника!?
Марат метнулся к окну и увидел Костина, который шел, задумчиво глядя себе под ноги.
— Я просто маятником стал, — заявил он, появившись на пороге, — никак не могу от вашей деревни уйти.
— Что случилось на этот раз? — холодно спросил Марат, этот человек был ему неприятен.
— Да нет, все нормально, ребят проводил до полдороги, потом их беспокойство взяло про тебя, как говорят он один там, переживает, наверное. А я говорю, вы не думайте, я вернусь, посижу с ним, пока трактор не придет. Мне, какая разница, времени полно.
Марату стало совестно своей неприязни:
— Тронут, раздевайся, садись,
— Чего?
— Тронут, говорю, участием.
— А-а, ну да, телогрейку сниму, в доме тепло, это хорошо.
Марат сел за стол, наблюдая, как Костин стягивает с себя рюкзак, ружье, телогрейку и присаживается к столу. Марат старался улыбнуться радушнее, но неприязнь не проходила, более того, к ней примешивалось еще какое-то чувство, определить которое, Марат пока не мог.
— Переживаешь, — спросил Костин.
Его круглое кошачье лицо участливо улыбалось, топорщились редкие желтые усики; но бледно-голубые маленькие глазки смотрели с непонятным интересом.
— Что это с рукой, — спросил Марат, — кровь?
— Где? Ах ты, черт, — выругался Костин, выворачивая мокрое от крови пятно на рукаве, — упал, ах ты зараза, надо же.
Костин засучил рукав, осмотрел рану, обмакнул ее тряпицей, извлеченной из кармана, видимо, заменявшей носовой платок, — водки нету, — спросил он, — или одеколона, продезинфицировать, чтоб заражения не было?
Марат покачал головой.
— Жалко, ну ладно, так подсохнет, в тепле то.
— На что же ты упал, снег кругом?
— Да на ружье, когда падал, оно с плеча соскочило, и я прямо локтем на цевье.
— Понятно, — сказал Марат и замолчал.
Молчал и Костин.
Пауза длилась очень долго. Марат, глядя в окно, выстукивал двумя пальцами какой-то неявный марш. Костин почесывал руку вокруг локтя. Когда молчать стало уж совсем невыносимо, Марат сказал:
— Извини, угостить нечем, ни чаю, ни водки.
— Да ладно, вчера наугощались, утром тяжко было вставать; лучше поговорим, вы вчера рассказывали басни всякие, мне понравилось
А- ты мужик крепкий, — заметил Марат, — если бы я после выпивки спать лег на печи, то утром бы точно не встал.
— На здоровье не жалуюсь, так чего, может, расскажешь чего, типа декамерона.
— Извини, друг, настроения нет.
— Ну, тогда я расскажу, можно?
— А может, ты на охоту сходишь? — предложил Марат, — пока светло. Глядишь на ужин, что-нибудь подстрелишь.
— Да мне еще неделю отпуска осталось, успею еще поохотиться, лучше с тобой посижу, пока трактор не придет. Найдут ли они трактор — это еще вопрос. Вчера мне понравилось, как вы истории рассказывали. Мне тоже есть, что рассказать.
— А что же вчера не рассказывал? — спросил Марат.
— Неудобно было при женщинах, — объяснил Костин.
— Вот как, наверное, что-нибудь душераздирающее, — предположил Марат.
— Да, как сказать, — пожал плечами Костин, — не то чтобы, ну, короче, расскажу ясно станет.
— Только имей в виду, — предупредил Марат, — я не психоаналитик.
— Я сам себе психоаналитик, — сказал Костин и приступил к повествованию.
Рассказ Костина
Напевом «хисари» из паланкина песни
Он вызвал образы всех девушек прелестней.
Тот летчик,
Приветствовал ее за миловидность.
Он сделал из шампанского салют.
Замужество. Однако в ВВС
Ужасно уважается невинность,
Возводится в какой-то абсолют.
И этот вид схоластики виной
Тому, что она чуть не утопилась
Нашла уж мост, но грянула зима
Канал покрылся коркой ледяною.
… Женился я рано, как с армии пришел. Так как-то глупо получилось; женился на первой же девушке, с которой переспал, хотя в своих фантазиях предполагал познать сотню, прежде чем женюсь, на самой красивой, целомудренной и прочее. Кстати, она не была целомудренна, то есть я женился не на девственнице. До сих пор не могу понять, как это получилось, и не то чтобы я ее любил; после танцев привел ее к себе, раздел, спрашиваю: "Ты целка?" Она говорит: «Нет». А я уже почти что на ней; ситуация дурацкая. Ну, короче говоря, она мне родила троих, потом, лет через десять, в башке у меня появилась мысль, о том, что мои юношеские, так сказать идеалы не стали действительностью; несбывшаяся мечта здорово портит характер, я так скажу. Главное, что меня изводило, ладно бы я женился по расчету или по любви, богатая там была бы, или красивая, а то ведь ни то ни се — нищая, навроде меня и на рожу не то чтобы уродина, но и не красавица, дура, неряха, дома срач постоянно. Ведь человек за собой-то едва прибирать поспевает, а тут еще трое детей, прикинь. А уйти от нее не могу, детей люблю, да и к ней все-таки привязался. Короче, пришла мне в голову одна идея — примирить меня с действительностью может только одна вещь, если я лишу кого-то невинности. Обидно мне стало, как-то, если я проживу, не узнав этого. Стал я рыскать. Проблема была в том, что мне-то, слава Богу, уже под сорок, среди ровесниц смешно искать, если только горбатую какую-нибудь, а молодые девки на взрослых мужиков зарятся, если бабки есть, ну тачка, в крайнем случае, а у меня ни того, ни другого, да и между нами говоря, мордой не вышел для дел благородных. В общем, шансы мои были равны нулю. А мне это было необходимо, я решил, что успокоюсь, если это случится, и буду по-прежнему жить со своей женой. Тут попалась мне в руки "Газета бесплатных объявлений", а в ней рубрика, очень интересная «Знакомства» называется, а в рубрике этой коротенькое объявление: "Девственница познакомится с серьезным человеком". Звоню, договариваемся о встрече, голос мне ее, правда, сразу не понравился, грубый какой-то, но да ладно. Я спросил у нее, сколько ей лет, говорит "двадцать восемь". Сначала я решил, что она меня кинуть хочет, в двадцать восемь — девственница; я на своей женился, ей восемнадцать только исполнилось, а уж того была, а эта. Тем более, сейчас пишут, медицина чудеса делает, но, когда я ее увидел, то понял, что она не врет, на вид ей было лет сорок; то есть, до ягодки далеко, а баба в сорок, и мужик в сорок, как евреи говорят, две большие разницы. Извини, ты не еврей случайно, а?
— Нет, — ответил Марат.
— А я смотрю, чернявый вроде?
— Я монгол, — сказал Марат.
— Да ладно врать, у них глаза узкие.
— Я монголо-татар, — совершенно серьезно пояснил Марат.
— Иди ты, — удивился Костин, — так это вы триста лет Россию употребляли.
— Мы, — подтвердил Марат.
Костин мелко засмеялся.
— Я смотрю, это не вызывает у тебя ненависти.
Костин пожал плечами: — Да нет вроде.
— Это оттого, что употребляли слишком долго, превратились в одно целое. Между прочим, ты сам на монгола похож, посмотри на свои щеки, и глаза у тебя маленькие, только что блондин, а у монголо-татар, рыжих было очень много.