Ночь всех мертвецов

Макдональд Йен

– Если ты хочешь свергнуть Адама Тесслера, это удастся сделать только извне. Со стороны.

Он сказал это по-английски. Слова со странным привкусом тяжело давались губам.

– Ты должна примкнуть к обездоленным. К мертвецам.

Попытка проскочить через флуоресцирующую букву «V» – ворота Некровилля – была равносильна Большой Смерти в эпицентре нановзрыва, превращающего все, что угодно, в горячую ионную пыль. Мопед прокрался мимо самурайских силуэтов – сегуридадос, охранявших ворота. Сол велел шоферу высадить их под пыльными пальмами заброшенного бульвара, тесно прижавшегося к суперколючей проволоке

Сент-Джона. Покинутые живыми газоны буйно разрослись, бассейны покрылись коростой из отбросов и кувшинок, приветливые дома в испанском стиле кротко разрушались, перевариваемые собственными садами.

«Кочеро» нервно ежился, но Солу здесь понравилось. Он знал эти улицы. Маленький мопед, покашливая, унесся в страну подлинно живых.

– Здесь полно рек и ручьев, которые забраны в трубы, – сказал Сол. – Некоторые проходят под заграждениями – прямо в Некровилль.

– Опять твое мертвецкое ясновидение? – спросила Элена, когда Сол нырнул в заросший проулок между усадьбами.

– В некотором роде. Я здесь вырос.

– А я и не знала.

– Тогда мы здесь в безопасности. Элена остановилась.

– Ты меня в чем-то обвиняешь?

– Элена, сколько процентов меня ты выстроила заново?

– Сол, все воспоминания – твои. Настоящие. Мы любили друг друга – когда-то.

– Когда-то, – повторил он.

И почувствовал ЭТО. Мурлыканье трущегося о его кожу статического электричества – точно руки Элены гладили все его тело одновременно. Это не было предчувствием, астральным бутоном близкой смерти. Это было физическое явление – ласковое прикосновение сфокусированных гравитационных полей.

Они свернули за угол проулка в тот самый миг, когда мечадоры, спокойные и медленные, слетели с небес на крыши старых замшелых ресиденсиас. За бурьяном былого теннисного корта оказалась дренажная канава, огороженная ржавыми сетчатыми щитами. Сол одним ударом повалил целый щит. Адам Тесслер производил сильных, проворных мертвецов. Тухлый, еле текущий ручеек привел беглецов к ржавой решетке стока.

– А теперь проверим, не исказил ли чего во мне генератор, – сказал Сол, ударом ноги выбив решетку. – Если мои воспоминания принадлежат мне, мы вылезем в Сент-Джоне. Если нет, то три дня спустя мы будем качаться на воде в бухте, и хлорка выест наши глаза.

Они спрятались в тоннель за миг до того, как над ними прошел мечадор «МИСТ-27», осыпав ручей боевыми текторами, взметнул ил и воду к небесам. Мертвый мужчина и живая женщина, хлюпая по воде, убежали во тьму.

– А знаешь, он тебя любил, – сказал Сол. – Потому-то он это и делает. Он ревнивое божество. Я всегда знал, что он хочет тебя – сильнее, чем ту женщину, которая считается его женой. Пока я был мертв, он мог сам перед собой прикидываться, что у вас еще что-то получится. Он мог не обращать внимания на твою войну против него – Элена, ты ведь против него бессильна, в одиночку-то. Но когда ты меня воскресила, он не мог больше обманывать себя. Не мог прикидываться победителем. Не мог тебя простить.

– Мелочное божество, – проговорила Элена. Вокруг ее икр, затянутых в кожаные брюки, бурлила вода. Над головой зиял светящийся круг – водоотводная труба с улицы. Они немного постояли под ним, ощущая, как прикасается к их лицам свет Некровилля. Элена поднялась на цыпочки – отодвинуть решетку.

Соломон Гурски задержал ее, повернул ее руку ладонью к свету.

– И вот еще что, – произнес он. Вытащил из стены туннеля остроконечный обломок бетонной опалубки. Тремя мощными, жестокими штрихами врезал в ее плоть перечеркнутое «V» – знак смерти.

четверг

Он успел спуститься на три километра по погонщику массы, когда флот разнес Марлен-Дитрих в клочья. Комета Джуди находилась в пяти астрономических единицах от перигелия, вне эклиптики, в тридцати шести градусах от Клайда-Марлен-Дитрих, но в ее небесах на миг засияло второе солнце.

Складки прозрачной тектопластиковой кожи, прикрывавшие лицо Соломона Гурски, потемнели. Верхо-руки Сола, державшие паутинницу звездодвигателя, задрожали – его электромагнитные органы чувств сотрясла ударная волна от пятидесяти миниток-боеголовок, превратившихся в беваватты твердой энергии. Предсмертный крик целого народа. Внутри астероида, тес-Ио сгрудившись в хаотично переплетенных туннелях, парили в невесомости триста Свободных Мертвецов. Марлен-Дитрих была колыбелью мятежа. Корпорады таких обид не спускают.

Лицещит Соломона Гурски вновь посветлел. Костер, на котором погибла Марлен-Дитрих, уже отгорел, но его инфракрасные глаза видели искры, медленно гаснущие среди звезд.

В его черепе раздался голос Элены.

«Ты знаешь?»

Хотя Элена сидела в «матке» – штабном бункере в полукилометре от поверхности кометы, – она была открыта Вселенной нараспашку: связана идент-линками с сенсорной сетью в «корочке» ядра и целым нимбом зондов-шпионов размером с бактерию, которые сновали по разреженному газовому гало.

«Видел», – произнес про себя Сол Гурски.

«Теперь переключатся на нас», – сказала Элена.

«Тебе так кажется».

Перебирая низоруками, Сол пробирался по тонкому хребту погонщика массы к микропробоине, вызванной столкновением с метеоритом.

«Я знаю. Когда дальнобойки наводили порядок после взрыва, мы засекли следы термоядерных блиперов».

Левой уцепиться, правой отцепиться, правой уцепиться, левой отцепиться, правой отцепиться… Когда Свободные Мертвецы модернизируют тебя, ты узнаешь много нового. Например, что пространство – штука относительная, обусловленная твоим мировоззрением. Спустившись на треть высоты девятикилометрового погонщика массы, на который наколоты миллиарды тонн кометного вещества, ты уже не употребляешь понятий «вверх» и «вниз». Скажи про себя «вверх» – голова закружится. «Вниз» – и над твоей головой повиснет грязный ледяной шар диаметром в два километра, болтающийся на ниточке из тектопластика-суперпроводника. «Прочь отсюда» – единственное понятие, позволяющее сохранить здравый рассудок. Уйти и вернуться.

«Сколько движков?» – спросил Сол.

Пробоина сама привлекала к себе внимание – умный пластик в случае ранения пульсировал оранжевым огнем. «Восемь».

Сол выругался про себя. Даже роздыху себе не дают.

«Много у нас времени?»

Элена перекачала свои расчеты по М-линку на зрительный центр его мозга. Огненные кривые протянулись сквозь время и мрак, искривляясь под напором тяготения Юпитера. При заданном ускорении земной флот окажется в дальности выстрела через восемьдесят два часа.