Ночь золотой саламандры
Шрифт:
Сунул бумажку в карман, когда понял, что без труда вспоминает каждое слово. Выглянул и позвал ребят из команды помочь с кристаллом, в одиночку с ним было не справиться. Слишком тяжелый.
Около входа в замок их уже ждал Тадир, вести из порта опередили мужчин с грузом. Советник был не один, рядом с ним стоял Марир и двое незнакомых магов. Олаф кивнул и собирался пройти мимо, но двое невесть откуда взявшихся местных вояк преградили путь.
– Мы поможем вернуть камень, – не терпящим возражений тоном сообщил Тадир, – я и господин Марир. Не стоит пускать в алтарную посторонних.
Олаф собрался
Плохо помнил дорогу: разве что норовившие столкнуться стены, запах мокрого песка, истлевших водорослей и золотую вязь вокруг. Зато Марир точно знал, куда идти. Даже почти не разбирая дороги, уверенно вышагивал в нужном направлении. Олафа его уверенность раздражала. В голове вертелись мысли о другом мужчине рядом с Сальмарис, и кровь закипала в жилах. Понимал, что выбор все равно за женщиной, но успокоиться никак не мог. Воображение услужливо подбрасывало то невесту, жадно целующую бывшего, то Марира, без лишних церемоний стягивающего с нее платье. Олаф сжимал кулаки и старался дышать глубже.
Полегчало к концу пути, когда мерно падающие капли заполнили голову мыслями о магии. Без Сальмарис здесь, рядом с черным камнем, исчезло все суетное. Чародей полагал, что сейчас место пыталось найти хоть кого-то похожего на хранителя и он, Олаф, казался ему подходящим из-за копирования дара Сальмарис. Оттого и не получалось никаких мыслей, кроме как о силе.
Терпеливо дождался, пока Тадир и Марир водрузят камень на алтарь, и состряпал улыбку. Не знал, одобрит ли Сальмарис его поведение, но сейчас страшно хотелось дать понять этим двоим, что заботиться о женщине будет он.
– Я собираюсь воспользоваться даром своей невесты, – сообщил как можно беззаботнее, – и попросил бы оставить меня с камнем наедине.
Судя по обжигающему взгляду Марира, тот был прекрасно осведомлен, как именно Олаф копирует чужой дар. Тадир усмехнулся и будто нехотя согласился.
– Конечно, мы ждем вас в кабинете секретаря. Приходите после, поделитесь, что вы смогли сделать.
Олаф улыбнулся еще шире. Нежелание этих мужчин спорить невероятно льстило самолюбию. Они признали его главным. Мелочь, но все-таки приятная мелочь. Теперь осталось самое важное – спасти свою чародейку.
– Всенепременно, – заверил он, жестом подгоняя их к выходу.
Дождался, когда стихнут их шаги, и развернулся к алтарю. Изумрудный кристалл устойчиво устроился на черной глыбе. Будто и не покидал вовсе родных стен. Олаф положил руку на алтарь и глубоко вдохнул, пытаясь согласовать биение собственного сердца и силы в камне. Точно так, как это делала Сальмарис. Черный алтарь под рукой задышал как живой, а изумрудный камень подсветился едва заметным мягким светом. Любовника госпожи, похоже, приняли за своего. Олафар прикрыл глаза и зашептал заклинание.
Сначала едва слышно, проверяя, точно ли его готовы выслушать. После – громче, желая донести до морского бога свою просьбу. Алтарь прижигал руку, свет от изумрудного кристалла резал глаза, тело налилось
Пещера вокруг преобразилась. Показалось на миг, что он погрузился в зеленые морские глубины. Нет камня, воздуха, пещеры, только соленая вода, огромные рыбы и связывающие по рукам и ногам водоросли. На миг стало нечем дышать, но Олаф совладал с собой. А потом увидел над головой ската, огромного и такого синего, почти до черноты. Он махнул хвостом и, кажется, пробурлил плавниками. Чародей и не понял, откуда именно идет звук.
– Что ты хочешь, чужак? – будто выдохнула вода вокруг.
– Хочу помочь Сальмарис, – ответил Олаф и закашлялся, не понимая, захлебывается ли в действительности или все вокруг иллюзия. Сглотнул, чтобы прогнать изо рта горьковатый вкус.
– Ей нужны силы, чтобы преодолеть магию кинжала, – прожурчала вода вокруг, – древнюю и могущественную. Одного единения с островом не хватит. Нужно разбить кристалл и его сердцевину кинуть в жерло вулкана. И как можно скорее. Тогда Сальмарис сможет выполнить твой приказ и исцелиться.
– Но, если разбить кристалл, остров погибнет.
– Не совсем. Просто вся сила уйдет на помощь Сальмарис. Магии станет меньше и местным будет хватать только на оборот. Но со временем хранительница окрепнет и сможет создать новый камень, она поймет как.
– Со временем – это когда?
– Не знаю.
– Но если так, я не смогу воспользоваться камнем…
– Придется выбирать, – булькнуло, словно хихикнуло пространство. А потом Олафу показалось, на него сверху накатила волна. Маг фыркнул и поднял глаза. Скат величественно уплывал в неизвестном направлении.
Пришел в себя от боли. Алтарь невыносимо обжигал ладонь. Олаф одернул руку, потер лицо и поморщился. Выбирать решительно не хотелось.
Не дожидаясь разрешения, разум принялся привычно оценивать шансы.
Сальмарис без местных не спасти, к вулкану не подойти в двуногой ипостаси. Значит, придется жертвовать еще чем-то, чтобы уговорить хоть кого-то. Вот только кого? Вряд ли саламандрам Черных песков понравятся эксперименты с камнем и магией. С другой стороны, у них почти нет выбора. Умри Сальмарис сегодня, камень останется без присмотра на долгие годы, до дня, когда Ладир сможет управлять им. Если, конечно, паренек справится с проклятием без мамы и не умрет раньше.
С королем Южных предгорий все было еще сложнее. Отец уже назначил Олафа наследником взамен на помощь с армией и вряд ли обрадуется, если сын пойдет на попятную. Скорее всего, еще и устроит травлю в отместку. Он согласился пригреть бездетного бастарда, а тот предал его. Такого не прощают. А Олаф всегда мечтал о короне: и когда был от нее бесконечно далек из-за законнорожденных братьев, и когда согласился командовать боевыми магами, и когда плыл сюда, на остров. Да что говорить, даже когда первый раз целовал Сальмарис, Олаф больше думал о власти, чем о женщине. Сейчас с мечтой придется распрощаться. И ради чего? Ради любовницы, к которой и не прикипел толком, и сына, которого почти не знает. И женщины, и наследники у него еще будут, он выполнил условия и обзавелся ребенком к нужному возрасту, а вот шанс получить корону, похоже, первый и последний.