Ночи безумные. Русская любовная лирика XIX века

Пушкин Александр Сергеевич

Отчего [39]

Мне грустно, потому что я тебя люблю, И знаю: молодость цветущую твою Не пощадит молвы коварное гоненье. За каждый светлый день иль сладкое мгновенье Слезами и тоской заплатишь ты судьбе. Мне грустно… потому что весело тебе. 1840

Благодарность

За все, за все тебя благодарю я: За тайные мучения страстей, За горечь слез, отраву поцелуя, За месть врагов и клевету друзей; За жар души, растраченный в пустыне, За все, чем я обманут в жизни был… Устрой лишь так, чтобы тебя

отныне Недолго я еще благодарил. 1840

39

Посвящено Щербатовой Марии Алексеевне, урожд. Штерич (ок. 1820–1879).

Договор

Пускай толпа клеймит презреньем Наш неразгаданный союз, Пускай людским предубежденьем Ты лишена семейных уз. Но перед идолами света Не гну колени я мои; Как ты, не знаю в нем предмета Ни сильной злобы, ни любви. Как ты, кружусь в веселье шумном, Не отличая никого: Делюся с умным и безумным, Живу для сердца своего. Земного счастья мы не ценим, Людей привыкли мы ценить; Себе мы оба не изменим, А нам не могут изменить. В толпе друг друга мы узнали, Сошлись и разойдемся вновь. Была без радостей любовь, Разлука будет без печали. <1841>

* * *

1

Нет, не тебя так пылко я люблю, Не для меня красы твоей блистанье: Люблю в тебе я прошлое страданье И молодость погибшую мою.

2

Когда порой я на тебя смотрю, В твои глаза вникая долгим взором: Таинственным я занят разговором, Но не с тобой я сердцем говорю.

3

Я говорю с подругой юных дней, В твоих чертах ищу черты другие, В устах живых уста давно немые, В глазах огонь угаснувших очей. <1841>

Алексей Константинович Толстой

1817–1875

* * *

Ты помнишь ли, Мария, Один старинный дом И липы вековые Над дремлющим прудом? Безмолвные аллеи, Заглохший, старый сад, В высокой галерее Портретов длинный ряд? Ты помнишь ли, Мария, Вечерний небосклон, Равнины полевые, Села далекий звон? За садом берег чистый, Спокойный бег реки, На ниве золотистой Степные васильки? И рощу, где впервые Бродили мы одни? Ты помнишь ли, Мария, Утраченные дни? 1840-е годы

* * * [40]

Средь шумного бала, случайно, В тревоге мирской суеты, Тебя я увидел, но тайна Твои покрывала черты. Лишь очи печально глядели, А голос так дивно звучал, Как звон отдаленной свирели, Как моря играющий вал. Мне стан твой понравился тонкий И весь твой задумчивый вид, А смех твой, и грустный и звонкий, С тех пор в моем сердце звучит. В часы одинокие ночи Люблю я, усталый, прилечь — Я вижу печальные очи, Я слышу веселую речь; И грустно я так засыпаю, И в грезах

неведомых сплю… Люблю ли тебя – я не знаю, Но кажется мне, что люблю! 1851

40

Обращено к Софье Андреевне Миллер, будущей жене поэта.

* * * [41]

С ружьем за плечами, один, при луне, Я по полю еду на добром коне. Я бросил поводья, я мыслю о ней, Ступай же, мой конь, по траве веселей! Я мыслю так тихо, так сладко, но вот Неведомый спутник ко мне пристает, Одет он, как я, на таком же коне, Ружье за плечами блестит при луне. «Ты, спутник, скажи мне, скажи мне, кто ты? Твои мне как будто знакомы черты. Скажи, что тебя в этот час привело? Чему ты смеешься так горько и зло?» «Смеюсь я, товарищ, мечтаньям твоим, Смеюсь, что ты будущность губишь; Ты мыслишь, что вправду ты ею любим? Что вправду ты сам ее любишь? Смешно мне, смешно, что, так пылко любя, Ее ты не любишь, а любишь себя. Опомнись, порывы твои уж не те! Она для тебя уж не тайна, Случайно сошлись вы в мирской суете, Вы с ней разойдетесь случайно. Смеюся я горько, смеюся я зло Тому, что вздыхаешь ты так тяжело». Все тихо, объято молчаньем и сном, Исчез мой товарищ в тумане ночном, В тяжелом раздумье, один, при луне, Я по полю еду на добром коне… 1851

41

Написано под впечатлением знакомства с С. А. Миллер.

* * *

Мне в душу, полную ничтожной суеты, Как бурный вихорь, страсть ворвалася нежданно, С налета смяла в ней нарядные цветы И разметала сад, тщеславием убранный. Условий мелкий сор крутящимся столбом Из мысли унесла живительная сила И током теплых слез, как благостным дождем, Опустошенную мне душу оросила. И над обломками безмолвен я стою, И, трепетом еще неведомым объятый, Воскреснувшего дня пью свежую струю И грома дальнего внимаю перекаты… 1851 или 1852 <?>

* * *

Не ветер, вея с высоты, Листов коснулся ночью лунной; Моей души коснулась ты — Она тревожна, как листы, Она, как гусли, многострунна. Житейский вихрь ее терзал И сокрушительным набегом, Свистя и воя, струны рвал И заносил холодным снегом. Твоя же речь ласкает слух, Твое легко прикосновенье, Как от цветов летящий пух, Как майской ночи дуновенье… 1851 или 1852 <?>

* * *

О, не пытайся дух унять тревожный, Твою тоску я знаю с давних пор, Твоей душе покорность невозможна, Она болит и рвется на простор. Но все ее невидимые муки, Нестройный гул сомнений и забот, Все меж собой враждующие звуки Последний час в созвучие сольет, В один порыв смешает в сердце гордом Все чувства, врозь которые звучат, И разрешит торжественным аккордом Их голосов мучительный разлад. <1856>

* * *

Смеркалось, жаркий день бледнел неуловимо, Над озером туман тянулся полосой, И кроткий образ твой, знакомый и любимый, В вечерний тихий час носился предо мной. Улыбка та ж была, которую люблю я, И мягкая коса, как прежде, расплелась, И очи грустные, по-прежнему тоскуя, Глядели на меня в вечерний тихий час. <1856>