Ночи дождей и звезд
Шрифт:
— Думаю, всем хочется посмотреть храм? — спросил Дэвид. — Могу посидеть с вами немного.
— После всех этих крутых поворотов и ухабов было бы чудесно выпить кофе, — улыбнулась Эльза. — Но место в самом деле замечательное. Здесь я могу дышать свободно. Знаете, вы действительно мой герой.
— О, какой там герой! — Дэвиду стало смешно. — Боюсь, обычно это не моя роль.
— Не пытайтесь сказать мне, что обычно вы злодей. — Эльза снова развеселилась.
— Нет, ничего такого эффектного.
— Не верю ни секунду.
— Потому что вы меня не знаете, не видели меня в реальности, где я всем мешаю.
— Это не так. Вы говорили, что не видитесь с глазу на глаз с отцом. В этом нет ничего обидного, половина мужчин на земле чувствуют то же самое.
— Я не оправдал его надежд во всем, буквально во всем, Эльза. Честно, если бы у него был другой сын, было бы лучше. Готовый бизнес, уважаемое положение в обществе, красивый дом. Но от всего этого я задыхаюсь, как в западне. Неудивительно, что он презирает меня.
— Сядем здесь, как думаете? — Эльза показала на ближайший шаткий стул в очень простеньком кафе.
Официант подошел и постелил на другом стуле вощеную бумагу.
— Для леди стул получше, — сказал он.
— Они здесь все такие милые, — восхитилась она.
— С вами все везде милое, Эльза, вы такая солнечная.
Дэвид заказал два метриоза, не очень сладкий кофе, и они стали с удовольствием его пить, как старые друзья.
— Я не знаю своего отца, Дэвид. Он бросил нас рано, но с мамой мы часто ссорились.
— Возможно, это гораздо лучше. В моем случае никаких настоящих ссор, только вздохи и пожатия плечами, — признался Дэвид.
— Поверьте, я слишком много наговорила маме, слишком много критики. Если бы начать сначала, я бы сказала меньше. Но дочери и матери всегда друг другу все высказывают.
— О чем вы спорили?
— Не знаю, Дэвид. Обо всем. Я говорила, что я права, а она нет. Что она ужасно одевается, что у нее ужасные друзья, понимаете, обычные обидные слова.
— Я не знаю, мы никогда не разговариваем.
— Если начать снова, что бы вы сделали? — спросила Эльза.
— Воображаю, что натворил бы все ту же неразбериху.
— Это пораженчество. Вы молоды. Намного моложе меня, родители ваши живы, у вас есть время.
— Не заставляйте меня чувствовать себя хуже, Эльза, пожалуйста.
— Конечно, думаю, справедливо сказать вам, что у нас много общего, но не могу правильно выразиться. Моя мама умерла.
— Как она умерла?
— В автокатастрофе с одним из ее непотребных приятелей.
Дэвид наклонился и похлопал ее по руке.
— Это произошло быстро и, я уверен, не принесло ей боли.
— Вы такой добрый, Дэвид, — произнесла Эльза дрожащим голосом. — Допивайте кофе и пойдем исследовать Калатриаду. А потом за
— Не обязательно рассказывать, вы знаете.
— Умиротворяющий Дэвид, — улыбнулась она.
— Где же это распрекрасное место? — ворчал Шейн. Его внимание привлек шумный бар, мимо которого они проходили. — Может быть, здесь будет отлично, — предложил он.
В этом месте Фиона никак не могла сообщить ему новость, поэтому отказалась.
— Слишком дорого. Туристические цены, — возразила она. На том спор и закончился. Они направились к рыбному ресторану на мысе.
Андреас сидел с братом в полицейском участке. Стол Йоргиса был завален рапортами о несчастном случае, телефон не умолкал.
— Сегодня написал Адонису, — медленно произнес Андреас.
— Хорошо, хорошо, — сказал Йоргис через некоторое время.
— Я не стал сожалеть, ничего такого.
— Нет, конечно нет, — согласился Йоргис.
— Потому что я не сожалею. Ты это знаешь.
— Знаю, знаю. — Йоргису не надо было спрашивать, почему он написал сбежавшему сыну в Чикаго. Он и так все знал.
Гибель Маноса и других людей показала им, до чего коротка человеческая жизнь. Вот и все.
Томас проходил мимо телевизионной команды и фотографов на площади рядом с гаванью. У них такая же работа, как у других, решил он, но уж больно они походили на рой насекомых. Они не собирались там, где людям жить хорошо и радостно, но только там, где случилась беда.
Он подумал об Эльзе, этой златовласой красивой немке. Она была очень критична к своей роли во всем этом. Ему хотелось знать, куда она отправилась сегодня в такси. Возможно, она даже знала этих телевизионщиков, шатавшихся на берегу в гавани. Немцы любят Грецию, говорили даже, что на катере Маноса погибли два немца-туриста. Но Эльзы нигде не было видно. Она, наверное, не вернулась. Он отправился в ресторанчик на мысе.
Дэвид и Эльза бродили среди развалин храма, единственные посетители.
Престарелый гид спросил с них по пол-евро и дал взамен гардеробный жетон, а еще плохо написанный и едва понятный проспект с описанием того, каким храм был прежде.
— Если бы у них был хороший проспект на немецком, они бы сделали целое состояние, — заметила Эльза.
— Или хотя бы на английском, — засмеялся Дэвид.
Они вернулись на площадь.
— Давайте насладимся прекрасным обедом, на который я вас приглашаю, — предложила она.
— Запросто, Эльза. Смотрите, официант кафе, где мы были, ждет нас. Рад вернуться туда, если не возражаете.