Ночи дождей и звезд

Бинчи Мейв

Это был сын Томаса Билл.

— Па, как ты, нормально?

— Отлично, сын, просто отлично. Спасибо за звонок, мама дала тебе мой телефон?

— Конечно, папа. Просто мама говорила, что у тебя там всегда ночь. Энди сказал, что стоит попробовать.

— Поблагодари Энди.

— Да, папа. Он показал карту мира, чтобы я знал приблизительно, где ты, а потом мы увидели пожар по телевизору. Наверное, было страшно.

— Да, печальное зрелище.

— От тебя это далеко, папа.

Томасу до боли захотелось быть рядом с сыном. Невыносимо. Но приходилось притворяться

веселым.

— В наше время, Билл, все близко, и телефон всегда под рукой. Так слышно, словно ты в соседней комнате.

— Да, знаю, ты всегда любил путешествовать, — согласился мальчик.

— Да, люблю, и ты тоже когда-нибудь полюбишь.

— Еще бы. Я звонил бабушке, сказал, что ты о’кей, и она просила, чтобы ты берег себя.

— Постараюсь, Билл, обязательно буду осторожен.

— Мне пора, до свидания, папа.

Связь прервалась. Взошло солнце, и день был прекрасен. Его сын позвонил. Томас ожил, впервые за долгое время почувствовав, что жизнь прекрасна.

Когда над Агия-Анной взошло солнце, Фиона пошла в ванную и вдруг поняла, что у нее задержка на шесть дней.

Когда над Агия-Анной взошло солнце, Эльза отправилась в гавань. Она прошла церковь, которая на время превратилась в морг. Затем, завернув за угол, с ужасом обнаружила в толпе людей, прибывающих из Афин, немецкую телевизионную команду из ее студии, снимавшую все еще тлеющий катер, который отбуксировали в гавань.

Она знала телеоператора и звукооператора. И они бы узнали ее, если бы увидели. Тогда Дитер сообразит, где она, и примчится через несколько часов.

Эльза осторожно укрылась в маленьком кафе, испуганно озираясь.

В кафе были старики, неловко пытавшиеся помочь ей. За одним из столиков сидел Дэвид, все еще встревоженный после вчерашних событий, добрый английский юноша, недовольный своим отцом.

— Дэвид, — прошептала она.

Он страшно обрадовался, увидев ее.

— Дэвид, вы можете найти мне такси? Я не могу выйти отсюда. Там люди, с которыми я не хочу встречаться. Пожалуйста, сделайте это для меня…

Он, казалось, растерялся, увидев ее совершенно не похожей на себя, такой неуверенной. Но, вероятно, все понял и посочувствовал.

— Что сказать таксисту, куда вы едете? — спросил он.

— А куда вы собирались сегодня? — нетерпеливо поинтересовалась она.

— Километрах в пятидесяти отсюда есть небольшой храм и поселение художников. Называется Три… Три… как-то так. Это у небольшой бухты. Хотел отправиться туда на автобусе.

— Поедем туда на такси, — решительно заявила она.

— Нет, Эльза, поедем на автобусе, на такси будет очень дорого, поверьте, — запротестовал Дэвид.

— У меня как раз много денег, уверяю. — Она показала пачку денег. — Дэвид, пожалуйста, поторопитесь, скорее, не мешкайте. — Она взглянула на него и увидела, как помрачнело его лицо. Почему она разговаривала с ним так жестко и грубо, словно хотела показать, что он слабак? — Понимаю, что глупо просить того, кого едва знаешь, но мне нужна ваша помощь, умоляю. Расскажу потом, когда доберемся до места. Я не совершила преступления,

ничего такого, но я в беде, и если вы не поможете мне теперь, тогда я не знаю, что сделаю. — Она говорила искренне, от всего сердца, не играла, но так же точно она выступала и перед камерой.

— На площади стоят такси. Вернусь через пять минут, — сказал Дэвид.

Эльза сидела в темном кафе, не обращая внимания на то, что все взоры были устремлены на нее, высокую белокурую богиню, которая явилась в это неподходящее место, пристала к молодому человеку в допотопных очках и теперь дожидалась его, обхватив голову руками.

Глава четвертая

Фионе пришлось ждать пробуждения Шейна очень долго. Он лежал в кресле, разинув рот, с потными волосами, прилипшими ко лбу. Он казался таким беззащитным. У нее возникло желание погладить его по лицу, но будить его раньше времени она не хотела.

В комнате было жарко и душно, жильцы дома оставили здесь свою одежду, которая источала запах, как в магазине старьевщика.

Внизу слышался голос уставшей Элени с покрасневшими от слез глазами, которая созывала своих сыновей. Соседи продолжали приходить, возможно, снова и снова пересказывая друг другу ужасные события.

Она не станет спускаться вниз и тревожить этих людей, пока Шейн не проснется и не будет готов к поездке.

Когда же он наконец очнулся, настроение у него было плохое.

— Зачем ты позволила мне заснуть в этом кресле? — заворчал он, растирая шею. — Затекло так, словно деревяшка.

— Давай пойдем поплаваем, тебе станет лучше, — попыталась ободрить его она.

— Тебе хорошо, ты спала в кровати всю ночь, — бурчал он.

Не стоило говорить ему, что не спала почти всю ночь, думая о Маносе, чье тело лежало теперь в церкви рядом с его маленьким племянником и другими погибшими. И, конечно, не время сообщать ему, что она, кажется, беременна. Надо подождать, пока он окончательно проснется, взбодрится и перестанет жаловаться на боль в плечах.

Сегодня они уезжают в Афины, как он сказал. У него с кем-то встреча и какие-то дела.

— Нам лучше собраться до завтрака? — спросила она.

— Собраться? — удивился он.

Возможно, он забыл обо всем.

— Не обращай на меня внимания, я вечно не в себе, — засмеялась Фиона.

— Да ладно… Хочу немного выспаться, а ты сходи принеси нам кофе. О’кей?

— До кафе далеко… все остынет, пока я вернусь.

— О, Фиона, попроси их подогреть. Это всего лишь кофе, в конце концов, а ты умеешь всякие там «будьте любезны и спасибо», которые они так любят.

Эти слова любят все, подумала Фиона, но промолчала.

— Поспи пару часиков, — предложила она, но он уже не слышал, потому что сразу заснул.

Она брела вдоль берега в сторону города, по кромке воды, босыми ногами утопая в мягком песке и позволяя Средиземному морю щекотать ее пальцы. Она не верила, что это случилось. Фиона Райан, самая сентиментальная в семье, самая надежная медсестра во всем штате, бросила работу, чтобы сбежать с Шейном, с человеком, который восстановил против себя всех.