Ночи дождей и звезд
Шрифт:
Андреас знал, что надо бы как-то обслужить их, но сейчас все казалось таким неуместным. Он не мог не смотреть на то, что осталось от Маноса и его катера, и не мог оставить растерявшихся туристов, которые отправились сюда в надежде на счастливое путешествие. Было бы чересчур приставать к ним с рассказами о фаршированных виноградных листьях, рассаживая их за столы, которые для них приготовил.
Он почувствовал чью-то руку на своей руке. Это была белокурая немка.
— Вам особенно тяжело, потому что вы здесь живете, — сказала она.
На
У нее доброе лицо, но было видно, что она не лишена практичности.
— Почему бы вам не присесть? Пожалуйста, сядьте, — ласково произнесла она. — Мы ничего не можем сделать для них.
Он вдруг разговорился:
— Меня зовут Андреас. Вы правы, здесь случилось нечто страшное. Предлагаю вам все запасы бренди, чтобы справиться с потрясением, и помолимся за тех, кто в бухте.
— Неужели ничего нельзя сделать? — спросил молодой англичанин в очках.
— Мы почти три часа добирались сюда, а когда спустимся в гавань, полагаю, будем только мешать, — сказал высокий американец. — Кстати, меня зовут Томас, и думаю, там от нас будет мало толку. Смотрите, сколько народу. — Он предложил бинокль, чтобы каждый мог убедиться в этом.
— Я Эльза, — представилась немка. — Пойду принесу стаканы.
Они стояли под ярким солнцем, подняв маленькие стаканы с огненной жидкостью.
Фиона, рыжеволосая ирландка с веснушчатым носиком, произнесла тост:
— Да пребудут в мире души тех, кто преставился сегодня.
Ее парень слегка поморщился от этих слов.
— Но почему нет, Шейн? — попыталась оправдаться она. — Это же благословение.
— Идите с миром, — произнес Томас. Пламя уже угасло, и на берегу занялись подсчетом живых и мертвых.
— L’chaim, — сказал англичанин Дэвид в очках. — Это значит «за жизнь», — пояснил он.
— Ruhet in Frieden [3] , — прослезилась Эльза.
— Да благословит Господь их души, — скорбно склонил голову Андреас, наблюдая за самой страшной трагедией, когда-либо случавшейся в Агия-Анне.
Они ничего не заказали на ленч, Андреас просто подал салат с козьим сыром, блюдо с бараниной и фаршированными помидорами, а потом фрукты. Они рассказывали о себе и о том, где побывали. Это были не обычные туристы на две недели, они приехали сюда надолго, на несколько месяцев, не меньше.
3
Да упокоятся с миром (нем.).
Томас, американец, путешествовал и писал статьи для журналов. У него был отпуск на
Эльза, девушка из Германии, была другая. Видимо, она не тосковала ни о чем, только пожаловалась, что устала от работы, поняла, что прежде казавшееся важным на самом деле оказалось пустым и банальным. Денег у нее было припасено достаточно на путешествие в течение года. В Греции она была уже три недели и ни разу не захотела покинуть эту страну.
Маленькая ирландка Фиона казалась более неуверенной. Рассказывая о том, как им хотелось увидеть мир и найти место, чтобы осесть, где бы никто их не судил, не пытался сделать лучше или изменить, она постоянно кидала взгляд на своего угрюмого парня, как бы прося у него подтверждения. Но тот просто пожимал плечами, словно ему было невыносимо тоскливо.
Дэвид хотел увидеть мир, пока еще достаточно молод, чтобы узнать, что ему нравится, и, возможно, приобщиться к чему-то. Нет ничего печальнее старика, который в конце жизни понимает, что опоздал на десятилетия, или тех, кто боялся измениться просто потому, что не знал, как это сделать. Дэвид ступил на дорогу странствий всего месяц тому назад и был переполнен впечатлениями.
Но, несмотря на то что они рассказывали друг другу о Дюссельдорфе, Дублине, Калифорнии и Манчестере, Андреас заметил, что никто не упомянул о своих семьях.
Рассказывая им о жизни на Агия-Анне и о том, как разбогател этот край теперь в сравнении с годами его детства, когда не было никаких туристов и на жизнь приходилось зарабатывать в оливковых рощах на холмах, он говорил о братьях, давным-давно уехавших в Америку, и о своем сыне, который покинул этот ресторанчик после ссоры девять лет тому назад и больше никогда не вернется домой.
— А из-за чего вы поссорились? — заинтересовалась маленькая Фиона с огромными зелеными глазами.
— Ему хотелось устроить здесь ночной клуб, а я был против… Обычное дело, раздор между отцами и детьми, — печально пожал плечами Андреас.
— А если бы он остался дома, вы бы согласились на ночной клуб? — спросила Эльза.
— Да, теперь, конечно, согласился бы. Если бы только знал, как одиноко, когда единственный сын в Чикаго, на другом краю света, и ни строчки за все эти годы… Конечно, я бы не был против ночного клуба. Но, понимаете, я же не знал.
— А что ваша жена? — поинтересовалась Фиона. — Неужели она не умоляла вас вернуть сына и открыть клуб?
— Она умерла. Не осталось никого, чтобы помирить нас.
Все смолкли, мужчины кивали, понимая и соглашаясь, женщины просто молчали.