Ночи Истории
Шрифт:
— Крэйгмиллар! — воскликнул Дарнли. — Так, значит, все, о чем мне говорили — правда?
— О чем вам говорили? — озадаченно спросила она, пристально глядя на мужа из-под насупленных бровей.
Дарнли простодушно выложил ей, что до него дошли сведения о готовящемся заговоре. Ему сообщили, будто его враги пытались склонить королеву к подписанию некоего документа, но она им отказала. Дарнли добавил, что не верит в способность Марии причинить ему вред, но удивлен, зачем ей понадобилось везти его в Крэйгмиллар.
— Вам солгали, — отвечала королева. — Я не только не подписывала в Крэйгмилларе никакого документа, меня даже никто ни о чем не просил. Клянусь вам. —
Дарнли, откинувшись на подушки, успокоился и перестал дрожать.
— Я верю вам, Мэри, — повторил он, — верю в ваши добрые намерения. Если же кто-нибудь другой попытается на меня напасть, — заявил он хвастливо, — то дорого за это заплатит. Если только не застанет меня спящим… Но в Крэйгмиллар я не поеду.
— Я же говорю — вы отправитесь куда пожелаете, — снова успокоила его королева.
Король задумался.
— Кажется, у нас есть поместье Кёрк-О'Филд. Оно считается самым здоровым местом в окрестностях Эдинбурга. Дом окружен садом, а мне как раз необходим свежий воздух. И еще мне предписаны ванны для очищения кожи от этой скверны. По-моему, Кёрк-О'Филд мне подойдет.
Королева с готовностью согласилась и распорядилась выслать вперед слуг, которые должны подготовить дом и перевезти в новое жилище короля часть обстановки и убранства из Холируда.
По прошествии нескольких дней Мария Стюарт и Дарнли тронулись в путь. Короля, снова охваченного дурными предчувствиями, снедало уныние, но нежность и забота королевы — особенно на людях — вскоре их полностью рассеяли.
Короля поместили в верхнем этаже, уютно обставленном дворцовой мебелью. Стены его спальни украшали шесть дорогих гобеленов, а пол почти целиком был устлан восточным ковром. Кроме того, в комнату внесли великолепную, огромных размеров кровать с балдахином, принадлежавшую еще матери королевы, мягкие, обитые бархатом стулья, маленький стол под зеленым сукном и несколько красных пуфов. Возле кровати для короля по предписанию лекарей установили ванну, закрытую вместо крышки снятой с петель дверью.
Непосредственно под спальней Дарнли находилась комнатка, предназначенная для королевы. Здесь интерьер был поскромнее — практически он состоял из одной небольшой кровати, обитой узорчатым желто-зеленым Дамаском. Окна обеих комнат выходили в огороженный сад, а дверь из опочивальни Марии вела в коридор, оканчивающийся застекленным выходом на заднюю сторону дома.
В этой комнате королева иногда оставалась ночевать — она теперь чаще бывала в Кёрк-О'Филде, чем в Холируде. Днем, если Мария не составляла компанию Дарнли, помогая ему коротать время и разгонять скуку, ее обычно видели в саду на прогулке с леди Рирз, и король, лежа в постели, часто слышал, как она что-то тихо напевала.
Так миновало двенадцать дней. Дарнли выздоравливал. Мария была с ним весела и кокетлива, словно влюбленная невеста. При дворе только и было разговоров, что об их примирении — оно обнадеживало наступлением долгожданного мира и всеобщего благоденствия в королевстве. Правда, много было и тех, кто не переставал изумляться столь молниеносной смене настроения своенравной и капризной королевы.
Со времени своей быстротечной помолвки Мария никогда не проявляла к Дарнли такой нежности и ласки. Постепенно рассеялся его страх перед враждебными замыслами баронов и лордов из ее ближайшего окружения, и он впал в блаженноумиротворенное состояние. Однако недолго длилась иллюзия райской жизни. Ее неожиданно разрушил лорд Роберт Холируд,
Однако, когда Дарнли передал его слова королеве и та, вызвав лорда Роберта, негодуя, потребовала от него объяснений, Холируд стал все отрицать и настаивал, что его неверно истолковали — он-де говорил исключительно об опасности для здоровья короля, который, по его мнению, нуждается в другом лечении и более благоприятном климате.
Дарнли не знал, чему верить. Проснулась прежняя тревога, и только присутствие Марии давало ему ощущение некоторой безопасности. Он стал капризен и раздражителен, требовал ее неотлучного пребывания в Кёрк-О'Филде, и королева обещала ночевать в поместье как можно чаще. Она провела там ночь со вторника на среду, потом с четверга на пятницу и собиралась остаться в ночь на субботу, но вспомнила, что в этот день, 9 февраля, должен был жениться ее верный Себастьен, который служил Марии еще во Франции. Ее величество обещала почтить своим присутствием бал-маскарад, устроенный по этому поводу в Холируде. Однако королева не бросила мужа на произвол судьбы. Вечером она прибыла в Кёрк-О'Филд и, оставив свою свиту в зале первого этажа играть в карты, поднялась наверх. Сев у постели дрожащего в нервном ознобе Дарнли, принялась его успокаивать и уговаривать.
— Не оставляйте меня, — скулил молодой король.
— Увы, — отвечала Мария, — я вынуждена. Сегодня свадьба Себастьена, а я давно приняла приглашение на нее.
Дарнли тяжело вздохнул и зябко натянул одеяло.
— Скоро я поправлюсь, и меня перестанут угнетать эти глупые страхи. Но сейчас я без вас не могу. Когда вы со мной, я спокоен, но стоит вам уехать, как мне начинает казаться, что я совершенно беспомощен.
— Но чего же вам бояться?
— Ненависти! Ненависти, которая — я чувствую — окружает меня со всех сторон.
— Вы внушили это себе, а на самом деле…
— Что это?! — вскричал Дарнли, внезапно приподнявшись с подушек. — Вы слышите?
Снизу донеслись слабые звуки шагов, сопровождаемые каким-то непонятным гулом, будто там что-то катили или волокли по полу.
— Должно быть, слуги приводят в порядок мою комнату.
— Но ведь вы не собирались сегодня ночевать? — удивился король и крикнул пажа.
— Зачем он вам понадобился? — недовольно поинтересовалась королева.
Дарнли, не отвечая, велел вошедшему юноше сходить вниз и взглянуть, что там творится. Паж ушел исполнять поручение, но в коридоре первого этажа столкнулся с Босуэллом, который, не уступая дороги, спросил, куда идет молодой человек.
— Пустяки, — заметил граф, когда тот пролепетал ответ, — передвигают кровать ее величества, согласно ее пожеланию.
Если бы паж все-таки честно выполнил приказание (а ему бы позволили его выполнить), то он обнаружил бы в спальне королевы совсем иную картину: там были вовсе не слуги, а друзья Босуэлла, Хэй и Хэпберн, которые вместе с преданным лакеем королевы Николя Юбером, больше известным под именем Френч Парис, возились отнюдь не с мебелью, а с каким-то бочонком. Однако паж, подавленный величием и мощью, исходившими от неподвижного Босуэлла, не посмел настаивать, повернул назад и передал королю его слова — так, будто видел все собственными глазами. Дарнли успокоился и отпустил пажа.