Ночи «красных фонарей»
Шрифт:
– "В десять часов тридцать две минуты утра синьора Граццини вышла из церкви Браччиано Лаго. Около ступеней, ведущих в церковь, в инвалидном кресле сидел юноша, которого сопровождал священник. По свидетельским показаниям, священник был среднего роста, светловолосый и немного полноватый. Телохранитель синьоры Граццини, некто Филиппо Косса, шел в направлении автомобиля. В этот момент молодой человек в инвалидном кресле скинул одеяло, покрывавшее его ноги, и вскочил, держа в руке пистолет. Косса незамедлительно бросился бежать через площадь на помощь синьоре Граццини, но был сбит с ног ударом другого человека, который также держал в руке пистолет.
Беллу закрыл папку, взглянул сначала на Сатту, потом на Кризи, который сказал:
– Как пить дать, так оно и было!
Сатта пожал плечами:
– Каков отец, таков и сын - яблоко от яблони недалеко падает. Но с ним была чертовски сильная команда. Ни один президент не будет себя чувствовать в безопасности, если такие ребята на него будут точить зуб. - Он взглянул на Кризи. - Если судить по времени, позвонить Граццини Майкл мог только со своего радиотелефона. Нам известно, что часом позже он доставил его мать в целости и сохранности к нему домой в Рим. А теперь, Кризи, расскажи, почему он это сделал и что случилось потом?
Кризи взглянул на свою перевязанную левую руку и ответил:
– Граццини, конечно, хотел меня сразу же убить, и его к этому все время подбивал этот недоносок Абрата. Но вы должны понять, что у Граццини возникла серьезная проблема. С одной стороны, мы вроде достигли некоторого взаимопонимания. Однако когда Майкл захватил его мать, ему было необходимо показать свою непреклонность, чтобы укрепить авторитет. А когда я велел Майклу отпустить его мать и доставить ее к нему домой, это его здорово выбило из колеи.
Беллу был полностью захвачен рассказом Кризи. Он спросил:
– И ты отдал Майклу этот приказ, все еще будучи привязанным к креслу?
Кризи кивнул.
– Да, этот риск я попытался рассчитать настолько точно, насколько мог.
Сгорая от любопытства, Сатта спросил:
– Значит, в обмен на то, что ты распорядился отпустить его мать без всяких условий, он отрезал тебе палец?
Кризи мысленно перенесся к тем мгновениям, когда сидел связанный по рукам и ногам в притоне Абраты. Тогда жизнь его действительно висела на волоске. Он снова вернулся к тем мгновениям, как будто прокрутил назад ленту видеомагнитофона и еще раз посмотрел запомнившийся фрагмент из фильма о собственной жизни.
* * *
Граццини чувствовал себя не в своей тарелке. Если Кризи разыгрывал какую-то комбинацию, смысл ее римский "капо" никак не мог уловить.
Американец сказал:
– Дождись звонка твоей матери. Если она такая, какой я ее себе представляю, она не станет тебе врать потому, что мой сын машет у нее перед носом
Граццини несколько раз прошел взад-вперед по комнате, потом цыкнул на Абрату:
– Оставь нас одних!
Тот без особого энтузиазма вышел из комнаты, бросив перед этим через плечо:
– Не верь ему. Я буду рядом за дверью.
Оба ждали звонка, храня молчание. Граццини мерил шагами комнату. Время от времени он останавливался и смотрел на картину на стене, как будто именно в ней заключался весь смысл его жизни. Кризи наблюдал за ним, поглядывая на свою связанную правую руку. Звонок раздался через двадцать минут. Внешний динамик все еще был включен, и Кризи слышал почти весь разговор. Мать Граццини была вне себя от гнева.
– В чем дело, черт тебя побери?
– Где ты?
– Я в твоей квартире.
– Ты там одна?
– Со мной Мария.
– С тобой все в порядке?
Голос ее, доносившийся из динамика, звучал резко и обиженно.
– Все в порядке? Стою я себе, мессу слушаю, замаливаю грехи своих детей... Пять тысяч лир в ящик для бедных положила, и вдруг у самого входа в храм Божий какой-то юнец хватает меня и тащит в машину, накрывает одеялом и увозит черт знает куда!
– А что случилось потом?
– Потом он говорит по телефону на языке, который я не могу понять, везет меня домой, целует в обе щеки и с рук на руки передает Марии. Паоло, чем ты там, гром тебя разрази, занимаешься? Я тебе в тот самый день сказала, когда ты связался с этим подонком Конти, что ждет тебя геенна огненная. Как же мог мой сын до такого докатиться? Как же все мольбы мои Господу? И свечи все, что я в церквах ставила. А с мальчишкой этим еще был священник... священник! Что же это теперь такое делается, если святые отцы за дряхлыми старухами начали охотиться?
Кризи не мог сдержать улыбку.
Взглянув на него, Граццини скривился и отключил динамик. В трубку он проговорил:
– Мама, позови к телефону Марию.
Сказав несколько слов служанке, римский "капо" повесил трубку. Потом он долго и внимательно смотрел на Кризи и наконец сказал:
– Почему ты так поступил?
Кризи пожал плечами.
– Я же тебе уже сказал: с женщинами я не воюю.
Граццини в полном недоумении покачал головой.
– Ничего не могу понять. Ведь теперь ты полностью в моей власти. - И тут до него дошло. - Ты, должно быть, рассчитал, что, если бы моя мать осталась в твоих руках, я бы тебя никогда отсюда не выпустил. Знал ты и то, что, если бы я тебя убил, твой сын убил бы мою мать. Получался замкнутый круг, безысходная ничья.
Кризи кивнул. Он все еще слегка улыбался, время от времени поглядывая на свою правую руку.
– Ты прав, так я и рассудил. Теперь ничьей нет. Зато у тебя возникла проблема.
– Какая еще проблема?
– Ну... для такого человека, как ты, а ты, как ни странно, человек чести, ничего теперь не осталось, кроме как меня отпустить. Но если ты это сделаешь, ты можешь потерять свой авторитет в глазах туповатых придурков, которые привыкли смотреть на тебя снизу вверх. - Кризи сделал головой жест в сторону двери, за которой стоял Абрата. - Этих туповатых животных, на которых держится твоя власть... Так что авторитет свой ты потерять никак не можешь, потому что именно он дает тебе власть. А если ты его потеряешь, как-нибудь ночью один из этих недоумков вышибет тебе мозги.