Ночи «красных фонарей»
Шрифт:
– А кроме этих чар, чем они еще занимаются?
– Плотью человеческой.
– Плотью?
Старик кивнул.
– Так я слышал. И это все, что я знаю.
Граццини понял, что больше ничего нового старик ему не расскажет. Он учтиво его поблагодарил и отослал домой. Минут пятнадцать после этого "капо" сидел в задумчивости. Потом позвонил матери своего зятя, которой, если он правильно помнил, было уже под девяносто.
* * *
Массимо Беллу смотрел на экран компьютера. Уже в течение часа он прослеживал всю информацию о Жане Люке Донати
Он обнаружил, что отец Жана Люка Донати в свое время занимал очень высокий пост в итальянской фашистской партии. Этот человек поднялся настолько высоко, что стал личным помощником самого Муссолини. В последние дни войны его убили партизаны. Беллу решил провести аналогичные изыскания о предках Анвара Хуссейна и тоже наткнулся на весьма любопытный факт. Отец нубийского египтянина занимал высокую должность в Каире при дворе короля Фарука, потом был выслан из страны и умер в 1952 году в Южной Франции при таинственных обстоятельствах.
По распоряжению Сатты Беллу уже организовал постоянное наблюдение за двумя мужчинами. Хотя входившие в обе команды сыщики были людьми чрезвычайно опытными, два дня назад оба эти деятеля бесследно исчезли из поля зрения сыщиков и снова появились в своих конторах - соответственно в Милане и в Неаполе - только в то самое утро.
Глава 50
Ее лицо было изборождено морщинами, как сморщившееся, залежалое яблоко, но ум был острым как лезвие бритвы.
Граццини не видел мать своего покойного зятя со дня его похорон. Он чувствовал себя из-за этого немного виноватым и начал разговор с извинений за свою постоянную занятость.
Сначала они поболтали о погоде, дороговизне и упадке нравственных и моральных ценностей. Как бы невзначай она спросила о цели его визита. Граццини сидел в слишком низком и мягком кресле, так что колени его были почти прижаты к подбородку. Комната была перегружена вещами и обставлена в том стиле, который очень по вкусу людям, отвергающим современные ценности: темная массивная мебель, темные тяжелые шторы на окнах, полумрак, разгоняемый лишь огромной люстрой, подвешенной в центре потолка.
– Синьора Конти, - сказал Граццини несколько официальным тоном, - я пришел просить у вас совета.
Ее служанка поставила принесенный им букет роз в большую китайскую вазу на столик рядом с хозяйкой. Пожилая женщина наклонилась вперед, вынула подагрическими пальцами одну розу и стала вдыхать ее аромат.
– Вы меня удивляете, - сказала она, взглянув сначала на розу, потом на Граццини. - Разве может престарелая домоседка вроде меня давать советы такому известному "капо", как вы? Сдается мне, что вам нужен не столько совет, сколько информация.
Услышав правду, Граццини неловко прокашлялся и пошел дальше.
– Сегодня утром я говорил с одним из наших стариков.
– С кем именно?
– С Торквинием Тренто.
Ее глаза сквозь стекла очков внимательно изучали мужчину. Она кивнула.
– Да, я его помню, приятный молодой человек.
Граццини
– Да, действительно. Он вас тоже прекрасно помнит и просил передать вам свои наилучшие пожелания.
– Так что с этим Торквинием Тренто?
Римский "капо" продолжал идти к цели.
– Мне показалось, он считает, будто смерть вашего супруга каким-то образом могла быть связана с организацией, известной под названием "Синяя сеть".
Женщина долго на него смотрела, потом произнесла:
– Мой муж умер от рака.
– Я знаю это, синьора. Но меня очень удивило, что при упоминании о "Синей сети" в глазах Торквиния промелькнул животный страх.
Пожилая дама пожала плечами, накрытыми вязаной крючком черной шалью.
– Торквиний Тренто родом из Калабрии... тупой калабрийский баран. - Ее грубость слегка шокировала Граццини. Она заметила это и улыбнулась. - Да, мы называем их боязливыми, но они боятся только того, чего не понимают. Они боятся неведомого.
– Что вы имеете в виду, говоря о неведомом?
Ее улыбка была тусклой и безрадостной.
– Они боятся ночной тьмы. Боятся загадок, которые не могут объяснить священники. Они боятся проклятия злых сил, хотя я никогда не встречала ни одного человека из Южной Калабрии, который сам не был бы злым в душе.
Граццини вздохнул про себя и попытался направить разговор в нужное ему русло.
– А сами вы знаете что-нибудь о "Синей сети"?
Она резко хлопнула рукой по столу и дверь тут же отворилась. Вошла служанка, почти такая же старая, как и она сама. Хозяйка сделала ей жест рукой. Служанка пересекла комнату, подошла к старому серванту и наполнила два бокала янтарного цвета жидкостью из бутылки без этикетки. Один бокал она подала Граццини, другой поставила перед хозяйкой. Пожилой даме все больше нравился визит.
Граццини поднес бокал к носу.
– Очень старый коньяк, - сказала она. - Один пожилой "капо" перед смертью оставил мне дюжину ящиков. - Старуха улыбнулась. - Он не знал, что пулю, от которой он помирал, послал в него мой муж.
Граццини поднял бокал и произнес:
– Я пью в память вашего супруга, он был великим человеком. - Отпив глоток, он посмаковал шелковистый вкус восхитительного напитка, потом вновь сделал попытку вернуться к теме беседы. - Так вам известно что-нибудь о "Синей сети", синьора?
– Совсем немного, - ответила она. - Слухи о ней стали гулять в начале тридцатых годов, когда фашисты шли к власти.
– Какие слухи, синьора?
– Слухи об их связи с фашистами. Именно тогда Муссолини попытался прижать "Коза ностру". Мой отец дважды сидел в тюрьме, совершенно ни за что, вы же понимаете.
– Я об этом слышал. Так что говорили тогда о "Синей сети"?
– Отец как-то упоминал, что они поставляли фашистам наркотики и женщин, - тем фашистам, которые были на самом верху, даже Муссолини. Он баб любил, старый козел. Вы же понимаете, что, когда фашисты объявили "Коза ностре" войну, некому стало им поставлять девушек и наркотики.