Ночи Виллджамура

Ньютон Марк Чаран

Рандур пил, его веки тяжелели. В первый раз в жизни он выпил так много.

Прошло немного времени, и он ощутил, что уже совсем…

…по-настоящему…

…напился…

Глава восемнадцатая

Джерид вошел в Палату инквизиции, пыльный церемониальный зал, где главный инквизитор и трое помощников правосудия уже ждали его, сидя за большим мраморным столом. Приветствовали они его едва заметным кивком.

Нехороший знак.

Стены зала покрывали

деревянные панели, окна с дорогими витражами выходили на нижние уровни города. Свет, проходя сквозь витражи, цветными пятнами ложился на пол и стены, в дальнем углу зала уютно потрескивал в камине огонь. Со стен свисали матерчатые свитки, на которых были записаны некоторые из древних декретов, – как считалось, для поддержания духа нынешних служителей инквизиции. Правда, Джериду они напоминали лишь бесконечные формуляры, которые ему ежедневно приходилось заполнять. Но и это еще ничего по сравнению с тем уровнем государственного контроля, который Совет навязал другим службам.

Главным инквизитором был коричневый румель, который служил в инквизиции двести двадцать лет и мог говорить о своей жизни бесконечно, причем каждый его монолог неизменно заканчивался риторическим вопросом: что, интересно, стало с таким-то и таким-то? Его кожу покрывало такое количество морщин, что, начиная разговор с ним, Джерид всякий раз не знал, куда смотреть, так как не мог понять, где у его собеседника глаза. Все трое были одеты в форму инквизиции: малиновые мантии с медальоном-тиглем.

– Следователь Джерид, прошу вас, садитесь. – Главный инквизитор показал на пустой стул.

Джерид приподнял край мантии и сел. Как он ненавидел эти встречи. У него было такое чувство, словно иные его коллеги только ради того и живут, чтобы бумажки из папки в папку перекладывать. Не то что он, ему-то как раз нравилось ходить, смотреть, думать. Положив свой блокнот на стол, он встретил блуждающий взгляд главного инквизитора.

– Мои помощники проинформировали меня о вашем намерении посетить Атриум Совета. Так ли это?

– Да, главный инквизитор, – подтвердил Джерид. – Полагаю, что они же и выдали мне разрешение. – И он указал на трех румелей, сидевших рядом. – Все трое одобрили мое решение, и теперь есть надежда, что расследование этого дела ускорится.

Главный инквизитор склонился сначала к одному, потом к другому помощнику. Те шепотом подтвердили сказанное Джеридом, навевая на последнего непередаваемую скуку.

– Вот и хорошо. Следователь Джерид, я пригласил вас сюда, чтобы еще раз напомнить: куда бы ни направился любой из наших служителей, что бы ни предпринял, всякое его действие неизбежно повлечет за собой шум. Традиционно считается, что мы не слишком ладим с советниками. Они не любят, когда мы суем нос в их дела.

– Понимаю, главный инквизитор, но я расследую смерть советника Гхуды. И это как раз тот случай, когда коллеги убитого не прочь оказать нам содействие из страха, как бы подобное не случилось еще с кем-нибудь из них.

– Вот как, следователь Джерид? Однако

нельзя упускать из виду тот факт, что это один из них мог убрать Гхуду.

– Такая возможность существует. Но если им нечего скрывать, то они не станут мешать мне делать мою работу.

Главный инквизитор ответил ему глуховатым смехом, который скоро перешел в кашель. Помощники передали ему деревянную чашку, и старый румель с благодарностью отхлебнул из нее.

– Как бы то ни было, отношения с Советом у нас довольно напряженные, так что постарайтесь не испортить их еще больше.

Джерид ничего не сказал, а про себя подумал: «Плевать мне на наши отношения, мое дело – сделать свою работу так, чтобы люди снова могли без страха ходить по улицам».

Воздух постоянно заполняла промозглая сырость, как будто небеса прохудились и на них уже никогда не покажется солнце. Утро за утром жители города отворяли окна и двери в смутной надежде увидать хоть немного солнца, но напрасно. И без того унылых горожан с самого утра охватывала безнадежность, которая расходилась по городу, точно круги по поверхности потревоженного камнем пруда.

Джерид показал свой инквизиторский медальон страже у городских ворот Балмакары. Три пары угрюмых глаз уставились на Джерида и Триста с подозрением, которое лишь усилилось, когда следователь напомнил им права инквизиции, включая право свободного прохода в любые двери и ворота как Виллджамура, так и всей империи, что для всякой стражи было хуже зубной боли. Тем не менее у посетителей приняли лошадей, которых отвели в конюшню тут же, при воротах, а сами они продолжали путь по ступеням, ведущим к воротам Атриума, уже пешком.

Навстречу им пружинистой походкой, с хорошо отрепетированной улыбкой на лице, вышел канцлер Уртика.

– А, следователь, – бодро сказал он. – Я рад приветствовать вас в наших скромных палатах. Разрешите поинтересоваться, с чего вы намерены начать?

Джерид протянул руку:

– Я следователь Джерид Румекс, а это помощник Трист.

– Помощник Трист, – обратил внимание на молодого человека канцлер. – Селе Джамура вам обоим.

Джерид заметил, как странное выражение мелькнуло по лицу Уртики, характерно дрогнули мышцы: классическая мимика узнавания, намек на то, что канцлер уже встречался с Тристом. Джерид даже подумал, что если это так, то при каких обстоятельствах подобное могло случиться?

– Как вам известно, мы прибыли сюда, чтобы продолжить расследование по делу об убийстве Деламонда Гхуды, – объявил Джерид.

– Хорошо. – Лицо канцлера потемнело. – Он был… моим близким другом. У вас уже есть какие-нибудь предположения, кто мог совершить столь гнусное преступление, следователь?

– Кое-какие ниточки есть. Но нам еще придется задать много вопросов. Мне хотелось бы посетить кабинет Гхуды, где, я надеюсь, все осталось как было?

– Не могу гарантировать, что там совсем ничего не трогали, но в основном все, думаю, на своих местах.