Ночная охота
Шрифт:
— Присаживайся, — предлагает он, указывая на темно-красно-золотой диванчик напротив его кресла. Я качаю головой, пока Вэлли устраивается поудобнее.
— Как я уже сказал, по существу, чтобы я мог найти более… приятную компанию.
Мой отец кивает, вертя стакан в руке и переводя взгляд с меня на Вэлли и обратно. — Я не совсем понимаю, зачем ты здесь, — признается он, и я знаю, что ему будет неприятно признавать это. Особенно перед аудиторией.
Однако это проходит мимо ушей Вэлли, когда она предлагает ему объяснение. — Потому
Его брови хмурятся, когда он машет сигарой между нами двумя.
— Почему ты был за пределами кампуса?
— Искал обезумевших, как поручила декан, помнишь? — Предлагаю я, и Вэлли усмехается.
— Искать. Это все, чем это должно было быть. Мы задерживаем обезумевших как можно дольше, позже обычного времени, и…
— Подожди, подожди, подожди, — перебиваю я, мой пульс грохочет в ушах, когда я смотрю на Вэлли. — Ты не хочешь повторить это еще раз? — прохрипел я, мой мозг медленно собирает воедино то, что она говорит.
Она закатывает глаза от неудобства, но мне, блядь, все равно. — Я уверена, что ты не плохо слышишь, Рейди, детка, не отставай. — Сука.
— Мы это контролируем, — выдыхаю я, позволяя правде сорваться с моего языка, и на это эта сука еще раз закатывает глаза.
— Конечно, контролируем.
— Как же я раньше об этом не подумал? — Моя мысль срывается с моих губ прежде, чем я успеваю обуздать ее, и мой отец вздыхает, поднося бокал к губам.
— Твоя мать умеет держать все под контролем, сынок. Но почему это привело тебя ко мне, мисс Драммер? — Наконец он делает глоток, два, если быть точным, что никогда не бывает хорошим знаком, потому что каким бы гладким ни был этот бурбон, он все равно обжигает, как сука.
— Мой дядя настаивал. Поскольку моего отца хладнокровно убили, он взял бразды правления в свои руки. — Ухмылка на ее губах не вызывает у меня никаких угрызений совести и ни капли сожаления о смерти ее отца. Наоборот, мне хочется достать хлопушку и устроить чертов праздник.
— Твой дядя, — повторяю я как попугай, пока она каким-то образом не садится еще выше, упуская мимо тот факт, что Адрианна была той, кто зажарила ее отца своей магией.
— Поскольку ты не станешь моим суженым, мой дядя стал менее терпим к твоим ошибкам, — медленно объясняет она, как будто я ребенок, который не может за ней угнаться.
— Я изо всех сил пытаюсь понять ошибки, которые я по видимому совершил, — настаиваю я, пожимая плечами, и она бросает на меня выразительный взгляд с плоской улыбкой, которая не касается ее глаз.
— Конечно, ты не понимаешь, но если тебе нужно, чтобы я объяснила тебе это, то ты подсел на киску фейри, и это приведет тебя к гибели.
— Ух ты. Немного дерзко, тебе не кажется? — фыркая, говорит мой отец, на этот раз предпочитая затянуться сигарой, и я закатываю глаза.
— Дерзкая, как всегда, — заявляю я, и нахмуренные брови моего отца снова превращаются в занозу в моем боку.
—
— Ты не…
Ее слова обрываются, когда мой отец отбрасывает бокал и сигару, позволяя им упасть на пол, когда он бросается в атаку. Нет времени избегать его гнева, и нет смысла откладывать неизбежное, поскольку комната наполняется трепетом при звуке разбивающегося бокала.
Звук разносится по комнате рикошетом в тот самый момент, когда его рука оказывается на моем горле. Его ногти вонзаются в мою плоть, давая ему рычаг давления, когда он поднимает меня над полом.
Я не могу дышать, я не могу думать, я не могу ничего делать, но чувствую его гнев, и все это время пытаюсь вести себя как можно более невозмутимо.
— Больше не перебивай обезумевших. Это приказ. — Его мрачный и зловещий голос гремит вокруг нас, и я слышу, как Вэлли ахает, прежде чем мой отец отпускает меня так же быстро, как и схватил.
Я падаю на пол, мои колени с глухим стуком ударяются о пол, и я упираюсь руками в ужасный ковер подо мной, пытаясь отдышаться.
— Вот и все. Теперь ты можешь идти, — объявляет мой отец.
— Пойдем, Рейди, — говорит Вэлли, шмыгая носом. Как будто это глубоко расстраивает ее, хотя это произошло только потому, что она этого хотела.
— Мне и здесь хорошо, — прохрипел я, мое горло горит, и она смущенно усмехнулась.
— Ты не можешь хотеть оставаться здесь с мужчиной, который с такой легкость причиняет тебе вред.
— Поверь мне, из двух вариантов, которые у меня есть прямо сейчас, я по-прежнему предпочитаю этот, — ворчу я, поднимаясь на ноги и встречая ее взгляд со скучающим выражением лица.
Как и следовало ожидать, она закатывает глаза. — Неважно. Увидимся утром, — заявляет она, направляясь к двери.
— Желательно нет, — бормочу я, когда она неторопливо выходит из комнаты, не оглядываясь.
Дверь со щелчком закрывается за ней, и я оседаю на месте.
— Мне очень жаль, сынок.
Я смотрю на своего отца, наблюдая, как его губы печально сжимаются, а глаза по-прежнему устремлены в пол.
— Все в порядке, — выдыхаю я, потирая шею, когда он качает головой.
— Это не так, и никакие слова извинения не остановят боль, которую я причинил. Любую из них.
— Я уверен…
— Тебе нужен флакон? — предлагает он, направляясь к шкафчику в дальнем углу, где у него хранится смехотворное количество доступной ему крови.
— Я в порядке.
— Я чувствую, что ты слаб, — настаивает он, в его глазах мелькает беспокойство, когда он оценивает меня, но я качаю головой.
— Я в порядке.
— С тобой никогда ничего не бывает в порядке. Использование этого слова дважды за такой короткий промежуток времени вызывает беспокойство, мягко говоря.