Ночная помощница
Шрифт:
– Леда!
– М?
– А ты, какую музыку слушаешь?
– Я не люблю музыку. — Ответила волчица. — Она раздражает. Особенно та, что крутят на третьей волне.
Тамер тоже не любил третью волну. Он всегда считал, что эта радиостанция идеально подходит для подростков, столкнувшихся с несправедливостью первой любви, или еще с какой-нибудь подобной чушью. Это был их второй якорь.
Вальдар и Ванда
Кажется, падение мужа Ванда переживала болезненней, чем сам альфа. Она никак не могла смириться с потерей статуса. Формально
Вальдара активность жены только раздражала. Ее отчаянные попытки сохранить статус омеги заканчивались неудачами и только подчеркивали его беспомощность. Ужиться на одной территории с новым альфой у него тоже не получалось, несмотря на все усилия и самого Янака, и дочери. Вальдар пытался. Но в какой-то момент ему пришлось признаться себе в том, что Вита для него ничего не значила. Дочь он не любил, и ему было плевать и на нее, и на еще не родившегося внука. От этого признания Вальдару стало легче. Он больше не должен был притворяться, изображая из себя отца.
– Давай уедем. — Как-то утром он предложил жене.
Ванда не стала настаивать на том, чтобы остаться дома. К этому времени она уже была достаточно измотана соперничеством с собственной дочерью, чтоб отчаяться и согласиться на что-то новое.
Самир и Райна
Самир хоть и не был морально готов к тому, чтобы занять пост альфы, в новом статусе чувствовал себя довольно уверенно, благодаря характеру матери и гибкому уму биологического отца. С Оракулом за тот месяц, который вампир провел в стае, теплых родственных отношений не сложилось. Все те постулаты, которые вбивались в волка долгими годами, за месяц никуда исчезнуть не могли. Но Самир видел, что Тира останется в надежных руках, и не высказывал своих возражений против оракула. В отличие от Сабира.
Оборотень очнулся и попытался вернуться к управлению стаей, но силу альфы потерял. К северянам был вызван совет старейшин, который должен был судить волка, долгие годы пользующегося услугами черных шаманов.
Сам Самир хотел устроить облаву на недобросовестных чародеев. Но жена его отговорила. Причину, по которой этого не следовала делать, Райна не сказала. Но к концу месяца до ушей Самира начали доходить слухи о том, что в некоторых стаях начали находить трупы шаманов, превращенные\х в мумии. Что с ними случилось, никто сказать не мог.
Арис
Свою первую свадьбу, шумную, громкую, веселую и анонимную, несмотря на огромное количество оборотней вокруг, я вспоминала с недоумением. Я помнила, что как будто бы была счастлива, вот только счастье это напоминало какой-то сладкий, почти наркотический дурман. Ночь, холодная вода, мурашки, бегущие по спине, плотоядный взгляд Тамера и вой волков. Там были все: и Леда, которая была подругой, и Ванда, которую я считала второй матерью, и свекр, который больше всех радовался за сына. В ту ночь я не видела, или не хотела видеть фальши оборотней и искренне верила в чувства Тамера. Были эти чувства, или нет, сейчас уже не имело никакого
В этот раз я выходила замуж без сладкого дурмана в голове, но с чувством какого-то настоящего, щемящего счастья. Мы были на реке одни. Только я, он и Луна, которая должна была скрепить этот союз.
Я сделала глубокий вдох, посмотрела на небо, поблагодарила ночное светило за этот шанс. Сделала шаг в воду. Руфус на том берегу сделал синхронный шаг. Шаг за шагом мы погружались все глубже, демонстрируя ночной Богине свою решительность, не замечая ледяной воды, бьющей сквозь тонкую ткань черного платья, острых камней на дне реки. Мы встретились на середине.
– Арис. — Сказал Руфус.
– Руфус. — Ответила я.
– Ты войдешь со мной в вечность?
– Да.
Вампир прижал меня к себе так крепко, что не было возможности даже дернуться. Но я и не пыталась. Я ему доверяла. В следующую секунду холодная вода накрыла нас с головой. Я не билась, не сопротивлялась, я знала правила. Расслабилась и как только легкие начало нестерпимо жечь, вытолкнула из груди остатки воздуха и вдохнула ледяную воду. Секунда, одна, две, три, в глазах все потемнело, тело начало неметь, сознание путалось и в этот момент вспышка боли, пронзившая шею, вернула меня в сознание. Воды реки как будто схлынули, освобождая меня, нас, от своей смертельной тяжести.
Первое, что я почувствовала — страх. Страх Руфуса. А потом счастье, когда он понял, что все получилось. Вампир схватил меня на руки, и снова прижал к себе, начал целовать в лоб, глаза, щеки и шею. Я больше не чувствовала холода, мокрой одежды и воды в легких. Я обхватила его за шею и наконец-то встретилась с вампиром губами. Теперь я могла точно сказать, что он мой, только мой, до конца времен.
Руфус
Теперь Баратор не помнил, как они оказались на берегу. Если бы его тело вырабатывало такой же набор гормонов, как и у обычного человека, то он бы сказал, что сейчас его переполнял адреналин.
Оказавшись на берегу, он поспешил стянуть с Арис мокрую одежду. «Она же простудится» билось у вампира в голове, пока он не увидел два тонких клыка, чуть оттопыривших алые губы. Арис не было холодно. Но она позволила себя раздеть. А потом выпрямилась, демонстрируя идеальное женское тело. Баратор замер, тяжело сглотнул, не понимая, насколько будет уместно до нее сейчас дотронуться. Арис эти условности не интересовали. Она подошла к мужу, стянула с него рубаху, и правую руку запустила под пояс брюк.
Она его хотела. Хотела так сильно, прямо здесь, прямо сейчас. Она не могла сопротивляться этому желанию, и не пыталась. Ей немедленно нужно было ощутить вампира в себе, всю его любовь, его страсть, его нежность. А Руфус только и рад был исполнить любое желание своей жены. Ее стоны удовольствия разносились по окрестностям. Она выгибалась от каждого его прикосновения, от каждого толчка, от каждого поцелуя. В эту ночь они не раз взлетали к небесам, и падали обратно на берег реки. А ранним утром на весь континент прогремел еще один сексуальный скандал с участием барона и баронессы Баратор. В прессу просочилось несколько пикантных снимков с их маленькой тихой церемонии.