Ночная попутчица
Шрифт:
Я тревожно глянул на часы. Было почти два часа ночи.
– Как от вас добираться? – спросила девушка – после долгой паузы – и голос у нее сразу стал скучным и невыразительным.
– Автобусы уже не ходят, – уверенно и безапелляционно ответил я.
– Да! Я догадалась уже, – обронила она опустошенно и как-то съежилась, стала маленькой и беззащитной, как после удара.
Я понял, что мой тон не уместен. Вроде как злорадствую! Но это было совершенно не так. Это вырвалось случайно, без задней мысли и я уже гораздо тише добавил:
– Наш
– В два часа ночи? – в сомнении произнесла она и посмотрела на меня отчужденно.
– Да! Это я погорячился, – выдавил я, отводя глаза в сторону.
Она была права! Надежд не было. Никаких.
– Мне одной идти? – промолвила она тихо, почти шепотом, и при этом вопросительно и тревожно посмотрела на Свету.
– Могу проводить, … То есть, конечно! – вдруг спохватился и затараторил я как пулемет. – И даже не стоит об этом говорить! Света, я быстро! Жди меня!
"Что я так подскочил? Сам не знаю!"
– Быстро?! – слегка усомнилась Света.
Она уютно устроилась в кресле, поджав под себя ноги и кусала ногти. Пожалуй, первый раз она внимательно и долго посмотрела на нашу гостью. Та в ответ виновато улыбнулась, но ничего не сказала, только опустила глаза в пол. Я уже был на старте. Куда делась моя дремота? Как рукой сняло.
Мы вышли в ночь вдвоем. Девушка не смотрела на меня, даже нарочито отстранялась. "Хорошо! Пусть будет так!" – мысленно согласился я, следуя за ней.
Света в последний момент, в коридоре, незаметно, но крепко до боли сжала мое запястье. Это, конечно, был красноречивый и понятный знак.
– За-крой-ся! – решительно и твердо, по слогам, заявил я.
Это был язык жестов. Каждый сказал, что хотел. На самом деле, я уверил ее, что все будет нормально. Ей совершенно не о чем беспокоиться. Я действительно тогда так думал.
На улице было совсем темно. Даже свет неба от облаков, обычно слабо отражавший огни города, практически сошел на нет. Черные громады домов, приземистые крыши только угадывались, улавливались сознанием. И то, только потому, что я здесь прожил всю жизнь. Прощально хлопнула калитка, захрустела щебенка под ногами. На улице посвежело, но ветра не было. Мы вынуждены были двигаться почти на ощупь. Мне это удавалось. Моя спутница чувствовала себя неуверенно и мне пришлось взять ее за руку.
– Зачем – мне все видно, – вздрогнув промолвила она, пытаясь освободиться от моей ладони.
– Только кошки видят в темноте! – сказал я, перехватив ее за кончики пальцев.
– Они да! И я! – упорствовала она и голос у нее стал немного странный.
– У тебя глаза как у кошки?! – попытался я пошутить.
– Может быть! – слегка вздохнула она.
– Кошки они ласковые?
– Я кошка, которая ходит сама по себе! – сказала незнакомка немного отчужденно.
Вообще, как только мы вышли на улицу, она стала другая. Пропали в ее голосе милые нотки, испарилась радость.
Я отпустил ее руку. Мы шли как чужие. Люди истуканы. Луна так и не появлялась и мы постоянно натыкались друг на друга. И я чувствовал, как она в очередной раз вздрагивает, и каждый раз мне было необыкновенно приятно касаться ее, и ощущать тепло ее тела, и легкий дурманящий запах духов и еще чего-то женского, девичьего, непреодолимо волнительного.
"Кто она? Неужели мы так расстанемся и я ничего не узнаю? Даже как ее зовут?" – такие вопросы иногда всплывали в моей голове, и даже легкий хмель от "Тырново" не мог снять их, а только сглаживал острые углы, размывал очертания.
Когда улица закончилась, мы свернули и вышли на остановку у "Маяка". Тут было светлей. От магазина струился мертвенно-голубой свет неоновых ламп, и одна из них пре противно мигала. Это было похоже на пытку. Наши мигающие бледно-зеленые лица, длинные тени и тишина не нарушаемая абсолютно ничем. Любую машину можно было с уверенностью услышать за километр, а то и дальше. Безмолвие угнетало, порождая безысходность.
– Очевидно ждать бесполезно! – промолвил я неуверенно, – Да и чего ждать?
– Наверное! – коротко согласилась она, и тяжело вздохнула.
– Надо идти! Хотя бы до Юбилейного.
– Хорошо, – не стала она возражать и опустила ниже голову.
– Можно пешком по шоссе, как ехали сюда, или, через школу и дамбу – это ближе.
– Вам совсем не хочется меня провожать?! – вдруг перешла она на "Вы".
Я промолчал.
Она, подумав, нерешительно подошла ко мне ближе, взглянула в лицо, и немного упрямо добавила:
– Это совсем не обязательно! Слышите? Я вам честно говорю.
Я увидел ее глаза горящие палочками в отблесках неоновых ламп. Черное обрамление волос, резкие тени и затрепетавшие ресницы. Лицо ее говорило об обратном. Оно как бы тянулось ко мне, оно было совсем рядом. И мне даже захотелось приблизиться к ней вплотную, коснуться ее волос, чтобы они защекотали мои щеки, нос, чтобы я ощутил ее горячее дыхание, тепло исходившее от нее, но я этого не сделал, даже отстранился и сказал сухо:
– Ну, вот началось! К чему этот пустой разговор?
– Я подумала, вы не хотите!
– Ерунда! – с наигранной бравадой бросил я и отвел глаза от ее настойчивого взгляда.
Ее взгляд тревожил меня. Я чувствовал беспокойство, но не мог понять что служит причиной этого. Я с усилием вновь поднял глаза и встретился с ней взглядом. Она смотрела прямо и открыто. Ее немного припухлые губы, строгий подбородок, влажно блестящий ряд перламутровых зубов, тонкий изгиб бровей, все было так неожиданно рядом. И тайна, – черные провалы в глазах. Когда так близко девушка смотрит буквально в двадцати сантиметрах это никого не может оставить равнодушным.