Ночная прогулка. В двух лицах... Путешествие в эпицентр. Свет былого
Шрифт:
— Полагаю, ты размышляешь над тем, не потерял ли я зрение по той же причине, что и ты, — произнес наконец Уинфилд.
— В общем, да.
— Нет, сынок. Ничего особенно драматического. Восемь лет назад я попытался отсюда бежать, намереваясь пробиться обратно на Землю. Но дальше болота я не ушел. Конечно, это самое легкое; до болота кто угодно доберется. А вот что действительно трудно, так это перебраться через него. Там обитает довольно противная разновидность блох, самки которых норовят отложить яйца прямо тебе в глаза. Когда охранники притащили меня обратно в Павильон, мои глаза представляли собой самые
Теллон был потрясен:
— Но что вы собирались делать, если бы вам удалось пересечь болото? Нью-Виттенбургский космопорт в тысяче миль отсюда, да и будь он хоть в тысяче ярдов, вы никогда не прошли бы через контроль.
— Сынок, — Уинфилд, казалось, огорчился, — твой ум слишком занят мелочами. Я ценю людей, которые помнят о мелочах, но только если эти мелочи не отвлекают их от главного.
— От главного? Это вашу безумную идею протопать пешком несколько сот световых лет до Луизианы вы называете главным?!
— Весь наш прогресс, Сэм, — история безумных идей. Космические перелеты со сверхсветовой скоростью тоже считались безумной идеей, пока кто-то не осуществил их на деле. Я не могу поверить, что ты готов гнить тут до конца своих дней.
— Может, я и не готов к этому, но поступить собираюсь именно так.
— Даже если я предложу взять тебя с собой в следующий раз? — Голос Уинфилда перешел в шепот.
Теллон рассмеялся — впервые с того момента, как Мак-Налти дохромал до его офиса и протянул ему листок бумаги с космическим адресом новой планеты.
— Уходите, старина, — сказал он. — Дайте мне отдохнуть.
Но Уинфилд продолжал говорить:
— Теперь все будет совершенно по-другому. Тогда я не был готов к переходу через болото, но за эти восемь лет я подготовился. Уверяю тебя, я знаю, как через него перебраться.
— Но вы слепой! Вам трудно будет даже перейти детскую площадку.
— Слепой-то я слепой, да уж, — таинственно сказал Уинфилд.
— Не такой и слепой.
— Говорить-то вы говорите, — тем же тоном ответил Теллон, — но исключительную чушь.
— Ты вот что послушай, сынок. — Уинфилд придвинулся ближе и задышал Теллону прямо в ухо. От него пахло хлебом с маслом. — Ты изучал электронику и знаешь, что у нас на Земле, да и в большинстве других миров, для слепых изобрели множество всяких приборов.
— Тут все по-другому, док. Электронная промышленность Эмм-Лютера — часть его программы создания космических зондов. Все специалисты по электронике работают либо на эту программу, либо на связанные с ней приоритетные проекты, либо вообще сидят на той новой планете, что они открыли. Кроме того. Гражданский Арбитр объявил, что к человеческому телу, созданному по образу и подобию Божьему, нельзя добавлять никаких рукотворных частей, ибо это противоречит религиозным догмам. Устройств, о которых вы говорите, в этой части Галактики просто не существует.
— Нет, они существуют, — торжествующе произнес Уинфилд. — Или почти существуют. Сейчас я пытаюсь изготовить примитивный сонарный «фонарь», прямо здесь, в тюремном центре перевоспитания. Точнее, Эд Хогарт, начальник мастерской центра, пытается изготовить его под моим руководством.
Теллон безропотно вздохнул. Похоже, все, что говорит Уинфилд, слишком абсурдно и фантастично.
— Вы хотите сказать, что за вами совсем не следят? И их не волнует, что нарушаются два самых строгих запрета? Причем нарушаются в государственном учреждении и за государственный счет?
Уинфилд шумно поднялся на ноги.
— Жаль, сынок, что ты смотришь на это так скептически. Но я готов предположить, что в иных, не столь тяжелых обстоятельствах ты способен вести себя как цивилизованный человек. Пойдем-ка со мной.
— Куда?
— В мастерскую. Там тебя ждет пара сюрпризов.
Держась за пухлую руку Уинфилда, Теллон вышел вслед за ним из четырехугольного внутреннего двора. Он и сам не ожидал, что сможет испытывать к чему-нибудь такой интерес.
Уинфилд, постукивая тростью, двигался уверенно и довольно быстро. Пока они шли, множество людей сочувственно приветствовали Теллона, прикасаясь к его плечу, а один сунул ему в свободную руку пачку сигарет. Теллон заставлял себя не опускать голову и идти непринужденной походкой, но это было почти невозможно: он чувствовал, что на его лице застыла извиняющаяся улыбка слепого.
Чтобы попасть в мастерскую, им нужно было пройти мимо главного корпуса тюрьмы и преодолеть двести ярдов до вспомогательного корпуса. По дороге Уинфилд объяснил, что его «фонарь» излучает узкий луч высокочастотного ультразвука и имеет приемник, улавливающий эхо; электронная схема накладывает эхо и исходный сигнал друг на друга. Идея заключалась вот в чем. Частота излучения звукогенератора периодически «сползает» с 80 до 40 килогерц, благодаря чему частота исходного сигнала всегда немного ниже, чем у отраженного. При наложении сигналов друг на друга возникают биения, частота которых пропорциональна расстоянию до предмета, попавшего в луч «фонаря», что позволит слепому постепенно воссоздать для себя картину окружающего мира.
Кое-что Уинфилд разработал сам, кое-что помнил по публикациям в старых медико-технических журналах. Эд Хогарт — по-видимому, заядлый любитель технических новинок — соорудил ему опытный образец. Но когда ему понадобилось понизить частоту, чтобы сделать высокочастотные колебания слышными человеческому уху, у него начались затруднения по части электроники.
Слушая, Теллон ощущал растущее уважение к старому врачу, который, казалось, был просто неспособен признать свое поражение. Они дошли до центра перевоспитания и остановились у входа.
— Прежде, чем мы войдем, сынок, еще один момент. Я хочу, чтобы ты пообещал ничего не говорить Эду о том, зачем мне на самом деле сонарный «фонарь». Если он догадается, то моментально бросит над ним работать, чтобы спасти меня от меня самого, как гласит поговорка.
— Хорошо, — сказал Теллон, — но взамен и вы пообещаете мне кое-что. Если у вас действительно есть план побега, не включайте меня в этот план. Если я когда-нибудь надумаю покончить с собой, то выберу способ полегче.
Они поднялись по лестнице на один пролет и вошли в мастерскую. Теллон сразу понял, что это мастерская, по знакомому запаху горячего припоя и застоявшегося сигаретного дыма — запаху, который так и не изменился с его студенческих лет.