Ночная школа
Шрифт:
Из надписей на надгробиях было почти невозможно что-либо узнать о живших когда-то людях ( Эмма Литтлджон, любимая жена Фредерика Литтлджона и мать Фрэнсиса Литтлджона — 1803–1849 — Да пребудет с тобой милость Господня). Тем не менее Элли не могла пройти мимо надгробного камня, предварительно не прочитав выбитых на нем имени и фамилии, дат рождения и смерти и какой-нибудь эпитафии и не подумав о человеке, чей прах покоился под гранитной плитой. Ее интересовало, счастливая у него была жизнь или несчастная
Сорок шесть лет, подумала она об Эмме Литтлджон. Не такая уж и пожилая. Ее собственной матери столько же.
Газонокосильщики почти закончили подстригать траву на кладбище. Картер вручил Элли грабли и принялся сноровисто сгребать траву, ветки и пожухлые листья в кучи. Элли присоединилась к нему и, очищая граблями очередную могилу от мусора, извинялась шепотом перед покойником.
«Прошу прощения за беспокойство, миссис Коксон (1784–1827). Я потревожу вас всего на минутку».
Работала она, надо сказать, неумело и по пути к общей куче теряла половину того, что ей удавалось нагрести.
— Да, мастером грабель тебя не назовешь, — саркастически произнес Картер.
— Не смей меня критиковать! — со смехом воскликнула Элли. — Лучше дай передохнуть. Я в жизни не занималась такими вещами.
— Не занималась такими вещами? То есть не держала в руках грабель? — На лице Картера проступило неподдельное удивление.
Элли пожала плечами.
— Неужели родители никогда не просили тебя помочь им? — В его тоне проскользнули неодобрительные нотки.
— Мы живем в Лондоне, Картер. И у нас нет сада. Есть только крошечный патио, где по периметру врыты в землю горшки с цветами. Цветы я, конечно, пересаживала, но вот поработать граблями мне не довелось.
Он молча работал еще несколько минут, потом покачал головой:
— В Лондоне, должно быть, полно молодых людей, которые не занимались такими вещами. Мне это кажется странным. Лично я не представляю себе жизни без работы на воздухе, когда вечером моешь руки, испачканные грязью и землей.
Элли некоторое время любовалась тем, как быстро и ловко он орудует граблями.
— А сам-то ты откуда родом? — спросила она.
Он широким жестом обвел рукой окружающий их двор.
— Примерно отсюда.
— Ты живешь где-то поблизости?
— Я живу здесь. Киммерия — мой дом.
Озадаченная, Элли не нашлась, что на это сказать, и некоторое время работала в полном молчании. Потом снова оперлась на рукоять грабель и тыльной стороной ладони отвела со лба падавшие ей на глаза волосы.
— Но где ты жил до того, как попал сюда?
Он тоже опустил грабли:
— Нигде. Здесь я и вырос. Мои родители работали в Киммерии в составе обслуживающего персонала. Я живу и учусь в академии, потому что мне дали стипендию. И в другом месте мне жить не приходилось.
— Твои родители — преподаватели?
Картер снова взялся за грабли. Немного поработав, сказал:
— Нет. Говорю же: мои родители
— Значит, — сказала Элли, вороша граблями груду скошенной травы, — они здесь больше не работают?
— Нет. — В его голосе стал чувствоваться холод. — Люди после смерти не работают.
Элли замерла. Зато Карвер орудовал вилами изо всех сил. Она видела, как у него под рубашкой вздулись мускулы.
«Здесь покоятся мистер и миссис Вест. С миром».
— Боже мой, Картер. Извини. Я не знала…
Он продолжал сгребать траву и листья:
— Конечно, не знала. Ты здесь без году неделя. Так что можешь не извиняться.
Бросив грабли, она подошла к нему и дотронулась до рукава:
— Мне очень, очень жаль…
Картер дернул рукой, высвобождая рукав, посмотрел на нее в упор и сказал:
— Что было, то было. Жаль, конечно, да что толку? — Потом, минуту помолчав, добавил: — Слушай, ты сегодня работать будешь? Не хотелось бы торчать здесь весь день. Уловила?
Нечего и говорить, что ответ Картера ее несколько покоробил. Тем не менее она послушно взяла грабли, отошла на некоторое расстояние от своего напарника и принялась за работу. Минут двадцать они работали в полном молчании. От непривычной физической нагрузки у Элли начала болеть спина и руки. Тем не менее ей удалось нагрести несколько порядочных куч травы и листьев. Пару раз она оглядывалась на Картера, но тот работал как автомат, не прерываясь ни на секунду.
Между тем жужжанье газонокосилок стало постепенно затихать, а по прошествии десяти минут и вовсе прекратилось. Газонокосильщики завершили свою миссию и отправились сдавать оборудование мистеру Элиоту, который, приняв и осмотрев машинки, аккуратно поставил их на отведенное им в сарае место.
— Полагаю, мы свое дело сделали.
Элли, орудуя граблями, настолько ушла в свои мысли, что не заметила, как к ней подошел Картер и сообщил, что работа закончена. Лишь убедившись, что он не шутит и не пытается ее поддеть, она опустила грабли. При этом непокорная прядка снова выбилась у нее из прически и она машинально отвела ее со лба.
— Знаешь что? — сказал Картер. — Повернись на минутку.
Она с сомнением на него посмотрела, словно ожидая подвоха, но после секундного колебания повиновалась.
Картер, стоя у нее за спиной, снял заколку, стянул ее волосы на затылке потуже, после чего снова закрепил заколкой. Все это он проделал очень быстро и умело. Она же, чувствуя легкое прикосновение его пальцев к коже на затылке и шее, покрылась мурашками. Картер, занимаясь ее волосами, не произнес ни слова. Прошло еще несколько секунд. Картер по-прежнему хранил молчание.
Тогда Элли сама повернулась к нему и увидела, что он, подобрав с земли грабли, шагает по направлению к сараю.
Она побежала за ним, поскальзываясь по совсем еще свежей стерне.