Ночная смена
Шрифт:
Послушно тормозим.
Николаич подходит к стоящим.
Видно, что здороваются.
Нам Старшой никаких знаков не подает, ведет себя спокойно.
Беседуют.
Незаметненько снимаю, что тут и как. Саша замечает еще пару БМП, обеспечивающих круговую оборону. Дорога тут под прицелом. Я тем временем обнаруживаю будки за машинами — ну точно, блокпосты.
Дорогу могут перекрыть на счет раз.
Николаич подходит к нам, открывает дверь.
— Вояки предлагают нам взять с собой десяток раненых и спрашивают — на семинар их медики
— Что за раненые?
— Не знаю. Но получается так, что тяжелые.
— Ну, я так не против.
— Ага. Я уже согласился — нам броник придадут для усиления.
— С чего они про семинар узнали? Им что ли звонили?
— Звонили — те мужички, что с нами пообщались у ИКЕИ. Языками…
— Что-то мне говорит, что особо нам выбора и не оставили?
— Не без того. Полностью добровольно… И отчасти принудительно…
— Ждать долго придется?
— Нет, у них уже все готово…
— Что-то не очень верится…
И действительно минут пятнадцать ждем. Разговаривать под прицелом как минимум трех серьезных огнестрельных приспособлений не тянет, да и вояки выглядят уставшими, тоже не очень общительны.
Что странно — справа и слева у дороги разнесенные вдрызг пятиэтажки. Бои у них тут что ли были?
Наконец выкатываются две машины — медицинская обшарпанная таблетка и фургончик. Следом катит БТР — 70. Техники тут у них… Но коптит БТР изрядно, старенький уже видно.
Вылезаю из кабины под снежок, иду к новоприбывшим. В кабине таблетки — двое.
Шофер нормален, а вот пассажир выглядит паршиво. Стучу в стекло со стороны пассажира. Чуток опускается.
— Вы сопровождающий?
Шофер машет рукой — дескать, отсюда подходи.
Подхожу.
— Это больной, медиков с собой не брали, у них работы и так до дури, не оторваться.
— Больных много?
Шофер мнется.
— Слушай! Нам выбирать нечего под всеми этими дудками и под конвоем БТР. Все равно едем в больницу, так мне знать надо, что везем.
— А ты кто?
— Дед Пихто! Врач я.
— Че, серьезно? А что ты тогда не в больнице?
— Забыл тебя спросить. Что за больные?
— Да я без понятия — во второй машине санитар — его и спрашивай. Вот этот рядом — кашляет. Это заразно?
— Нет… наверное.
Санитар во второй машине — сухонький мужичок под пятьдесят. Но в отличие от шофера замечает сумку у меня на заднице и потому не хорохорится. Всего больных — дюжина. Тяжелых — трое, у одного газовая гангрена, которую не удалось подавить, а ногу ампутировать он не дает, здоровый мужик, да и родственников у него полно, потом не расхлебаешь, девушка после аппендэктомии, но прошло как-то не очень удачно удаление, хотя вроде бы любой врач аппендицит удалить обязан уметь, сейчас похоже — перитонит завязался, еще один — с явным столбняком, диагноз поставили с трудом — такого давно никто в глаза не видал. Остальные — вперемешку с обострениями хрони своей и прочими мирными и привычными бедами, тут в момент ставшими совершенно непереносимыми.
— Инфекционные
— Нет, все с этими хворями — вон, на поле. (Тычет пальцем в табор из палаток и вагончиков на пустыре).
— Решительно тут у вас.
— А что еще остается. Да, и не раздражайте командира БТР.
— С ним что?
— Зубы болят. Вторую ночь не спит. А стоматологов у нас нет.
— Мда… Подарочек… Учтите, если тащим укушенных или инфекционных больных — а вы меня не предупредили — будет очень плохо сначала мне, потом еще хуже — вам. Нет возможности кому из пациентов обратиться и перекусать остальных?
— Да не должны — на всех платки надеты, чтоб рта не открыть было. Ну и присматривают друг за другом, разумеется.
— Жидковатая защита.
— А они вооружены. Частью. Кто повменяемее. В основном, кто вменяемые. И этот — с гангреной — сразу предупрежу — тоже с пистолетом… Но он пока тоже немного вменяем…
— Подарочек…
Из БТР высовывается злющая распухшая рожа, обмотанная какими-то тряпками, отчего похожа на футбольный мяч.
— Эй, ты, выкидыш свиной! Долго еще задерживать будешь?
— Я врач. Мне нужно, чтоб все пациенты доехали живыми. Это вы две ночи не спали?
— А то твою мать ты сам не видишь! Глаз нет, придурок?
— Вы пока тряпки эти смотайте с себя. Там компресс?
— Да ты очумел, живодер! Я же застужу еще хуже!
— Там у вас компресс?
— Ну да, со спиртом, чтоб грело!
— Нельзя греть снаружи. Только хуже будет. Снимайте все. А насчет хуже — вы считаете что может быть хуже? По-моему хуже некуда. Снимайте, снимайте!
— Отвечаешь?
— Отвечаю. И пошлите кого — нибудь за горячим чаем в термосе. И лучше не сладким.
— Что, пить захотелось?
— Нет, это вам — рот полоскать пока едем. Лучше бы шалфеем, или корой дуба заваренной или водой с солью и содой, но и чай пойдет, главное, чтоб горячий.
— Ты что, серьезно?
— Совершенно серьезно. А сейчас я тебе таблеток дам.
— Уже давали. Пару горстей, бнах!
— Ничего, я правильные дам.
Что ж дать-то ему? А вот «найз» и дам. И пару темпалгина. А вообще-то если б не кой-какой опыт — впору было б в штаны наложить. Пациент, съехавший с катушек, способен наворотить черт знает чего — во время боевых действий раненые бывало и стреляли в медиков, потом объяснить не могли — почему это делали… А тут у пациента и автомат на плече и крупнокалиберный пулемет…
Таблетки взял. Съел без запивки. Судя по слезящимся глазам и выражению лица — готов на что угодно, лишь бы чуток отпустило. Пару ночей ходить по стенкам — это воодушевляет сильно.
Посланный паренек оборачивается быстро:
— Во! Лучше чем чай! Кофе с молоком! Сказал, что для больных!
— Мудило! Я ж тебе внятно сказал — чай! В жопу тебе кофе!
Влезаю в беседу, пока до смертоубийства не дошло:
— Нормально, кофе тоже годится! Горячий?
— Кипячий! — это паренек говорит.